Уланы Цесаревича Константина

К несчастью, левый фланг нашей позиции, расположенный в неудачно выбранной местности, потерпел поражение, несмотря на личное мужество и вдохновительное присутствие в самом жестоком огне начальника этого фланга князя Багратиона и таких генералов как Раевский, Багговут и Ермолов. Багратион вынужден был уступить свою позицию, занятую вслед за ним артиллерией Виктора. Эта многочисленная артиллерия открыла убийственный огонь во фланг нашему правому крылу, где находились уланы. Был уже девятый час вечера. Выстрелов нельзя было различать: гремел беспрерывный гром, и все поле сплошь застилалось густым дымом. Грозный гул разносился по полям и лесам; земля дрожала. Багратион отступил в город и зажег предместье. Тогда только князь Горчаков, начальствовавший правым флангом, заметил опасность своего положения: он был отрезан. Здесь оставалось одно: штыками проложить себе дорогу, и князь не задумался пред этим исходом. Направив свою пехоту в город, он приказал кавалерии прикрывать ее движение. Тут уже выступила против нас вся французская конница и, хотя грозно шла за нами, но атаковать не смела, ощущая слишком чувствительно последствия недавно конченого дела на правом фланге. Когда мы остановились, кавалерия противника сделала то же. Между тем пехота Горчакова штыками проложила себе дорогу в город и встретила там корпуса Нея, Виктора, Ланна и Мортье, то есть вдесятеро сильнейшего неприятеля; но ни перекрестный огонь, ни штыковые атаки с фронта, с флангов и с тыла не принудили ее к сдаче. Борясь до последней капли крови, она успела отбиться и выйти за город. Здесь предстояла пехотинцам переправа через реку Алле, но мостов уже не существовало: они были еще ранее сожжены, по ошибочному приказанию, переданному каким-то адъютантом инженерному офицеру, поставленному у переправы [40] . Тут уже исчезла всякая надежда на спасение и вместе с нею рушился порядок. Во все стороны разослали офицеров отыскивать броды.

В это время французская кавалерия двинулась вперед против нашей, выставив пред собою многочисленную конную артиллерию. В наших посыпались брандскугели и ядра, и по всей неприятельской линии раздались громкие, торжествующие крики: «Victoire! En аvаnt! Vivе L'еmреrеur!» (Победа! Вперед! Да здравствует Император!) Пожар освещал поле сражения... К французской кавалерии спешно подходили пехотные колонны, со своею артиллерией и, образовывая полукруг, все более и более прижимали наших к реке. Батарейный огонь стал еще чаще. В наших рядах толковали, что под городом где-то есть брод, но где? – Никто не знал положительно. Пехота, не желая сдаться, бросилась в реку, но многие не попали на мелкое место и утонули; другие бегали по берегу, отыскивая брод; иные поплыли; артиллерия наша также пошла в брод, на удачу, предпочитая лучше потопить орудия и самим утопиться, чем сдаться в плен и видеть свои пушки трофеем в руках торжествующего неприятеля.

Наконец и уланскому полку пришла очередь – он пошел вплавь через реку.

"Легко сказать, – говорит участник [41] , – переплыть на лошади через реку", – и переплыть ее, прибавим мы от себя, с полным походным вьюком, в полном боевом вооружении, таща на крупе или на хвосте еще пехотного солдата! – «Но каково плыть, – продолжает он, – ночью, не зная местности, и когда с тыла жарят ядрами и брандскугелями! На берегу реки был сущий ад! Крик и шум ужасный.... Тут тонут, там умоляют о помощи, здесь стонут раненые и умирающие.... Пехота и конница сбились в кучу.... Нельзя пробраться к берегу, а между тем ядра и брандскугели валят в толпы и в реку... Если бы в эту минуту французская кавалерия бросилась на нас, то наделала бы беды; но она помнила, как мы дрались с нею днем, и не посмела напасть на нас! Только криком она давала знать, что она тут».

Вместе с уланами переправлялись и пехотинцы, как мы сказали уже, либо сидя на крупе, либо ухватясь за хвост; тонущие цеплялись за поводья, за стремена, за ноги, топили и себя, топили и всадников с лошадьми; но многим удалось и спастись.

В некотором расстоянии от берега чернелся лес. Там, на опушке и в самом лесу горели костры и собирались разбредшиеся части войск. Тут раздавались звуки трубы, там били в барабан, здесь громко звали полки по именам, а между тем пушечные выстрелы с противного берега не умолкали, и ядра, взрывая землю, прыгали по берегу.

Уланы, добравшись до костров, расположились под лесом на кратковременный бивуак, не расседлывая лошадей, и отогревали желудки горячею водой, смешанною с водкой [42] . Простояв здесь около двух часов, армия наша ночью двинулась в поход, и на другой день перешла через реку Прегель, под городом Велау. Шли форсированными переходами, причем арьергард наш почти ежедневно имел стычки и перестрелку с неприятелем. Каждый день главные силы нашей армии слышали позади себя пушечные выстрелы. Наконец, после горячего арьергардного дела, мы перешли через Неман, под Тильзитом, и уланский полк остановился на бивуаках при селении Бенискайтен.

В сражении под Фридландом уланы не видали своего шефа: цесаревич находился все время на нашем левом фланге вместе с гвардейскою пехотой и тяжелою гвардейскою кавалерией. День 2-го июня оставил по себе в полку память: он стоил уланам ста человек убитых и раненых. Но за то, кроме офицерских наград, каждый эскадрон получил по пятнадцати знаков отличия военного ордена. Сам Наполеон и все французские воины, бывшие под Фридландом сознались, что Русские дрались превосходно и что в плен взяты одни лишь раненые. Не только ни один полк, но ни один русский взвод не положил оружия! Дух в войске был превосходный. Не говоря уже об офицерах, но и солдаты нисколько не приуныли после Фридландской битвы: напротив, все горели желанием сразиться снова и как можно скорее.

Но этому пламенному желанию не суждено было сбыться так скоро. Фридландским боем закончился в эту войну ряд кровопролитных битв с Французами. 10-го (22-го) июня заключено в Тильзите перемирие и 27-го (9-го) июля ратифицирован мирный трактат. Впрочем, армия наша еще ранее этого срока стала возвращаться в пределы отечества. Уланский полк 13-го июня выступил в Шавли для откорма лошадей и исправления амуниции после кампании, а 29-го июня пошел в Петербург, куда прибыл 9-го августа.

IV.

В Финляндской кампании 1808 года принимал участие только 2-й батальон, отошедший в следующем году на сформирование лейб-гвардии драгунского полка, а потому мы опускаем описание его боевых трудов в этой тяжкой и своеобразной войне, как не касающиеся непосредственно 1-го дивизиона, который дал начало нашему полку.

Во внимание к подвигам и отличиям под Аустерлицем и Фридландом, императору Александру Павловичу благоугодно было даровать лейб-уланскому цесаревича полку права и преимущества старой гвардии. В то время гвардейские полки как тяжелой, так и легкой кавалерии по штатам полагались только в пятиэскадронном составе с одним запасным полуэскадроном [43] . Поэтому вместе с получением новых преимуществ, полк разделен был на две части. Первый батальон в полном своем составе назван лейб-гвардии уланским, а второй – лейб-гвардии Драгунским [44] полками.

Цесаревич Константин хотя и остался шефом, по-прежнему числясь в списках лейб-эскадрона, но в официальном названии полка, с прибавлением к прежнему "лейб " нового слова "гвардии " отменено было шефское имя, и сделано это на нижеследующих основаниях: император Павел Петрович, в первые же дни по вступлении на престол, отменил для всех армейских полков их прежние территориальные названия (по городам и провинциям), повелев называться впредь по именам шефов [45] . К армейским полкам, в коих шефами числились лица Императорской фамилии, присоединялось слово «лейб». Tаким образом у нас были тогда лейб-кирасирские его величества и ее величества полки [46] , а позднее, на том же основании, лейб-уланский цесаревича Константина. В одной только гвардии полки не назывались по именам шефов, ибо для всех гвардейских полков был один шеф – Император [47] , они сохраняли свои прежние названия, либо территориальные, либо же по роду оружия: как-то: а) лейб-гвардии Преображенский, Семеновский, Измайловский и б) лейб-гвардии Егерский батальон, лейб-гвардии Конный, лейб-гвардии Гусарский, лейб-гвардии Казачий. Хотя с воцарением императора Александра I армейским полкам (за исключением егерских, называвшихся по номерам) и были возвращены прежние территориальные названия [48] , но касательно гвардии в этом отношении перемен никаких не последовало, и таким образом с получением гвардейских прав, оба полка образованные из улан цесаревича названы по роду оружия: лейб-гвардии Уланским и лейб-гвардии Драгунским.