Дамская дуэль

здоровье княгини.

– Что это тебе вздумалось? – рассмеялся Лапинский. – Мы выпьем за здоровье того великого незнакомца, который открыл свойства трутового гриба.

Под вечер оба офицера при полном параде нанесли визит во дворец княгини, чтобы засвидетельствовать свое почтение и справиться о ее самочувствии. Получив на сей счет успокоительные заверения, они откланялись и пустились в обратный путь.

– Послушай, – заговорил Лапинский дорогой, – мы с тобой не можем так просто удовольствоваться сообщением, что княгиня почти невредима и уже совершенно оправилась от случившегося. Было бы вполне уместно и разумно каким-нибудь способом выразить нашу безмерную радость по случаю благоприятного исхода произошедшей аварии. Как ты отнесешься, например, к серенаде?

Кольцов громко расхохотался.

– Серенада, говоришь, когда у меня финансы поют романсы?

– Почему бы нет? – возразил ему бойкий товарищ, роясь в карманах. – Вот погляди, у меня еще полтора рубля наличными завалялось, это, конечно, не ахти какие деньжищи, но все же, давай назло всем толстосумам устроим сегодня княгине такую серенаду, какой ни одна бабенция еще наверняка не слыхала.

Кольцов еще с сомнением качал головой, а Лапинский уже отсчитал деньги, рубль и пятьдесят копеек, ему на ладонь и, поручив закупить на них бумагу всевозможной расцветки, масло и сальные свечи, сам взялся позаботиться о музыке и раздобыть изысканный, как он выразился, букет.

– Я начинаю верить, что ты якшаешься с чертом, – заметил Кольцов.

– Разумеется, – парировал Лапинский, – а именно с бедным, но веселым чертом.

На этом наши друзья расстались.

Спустя час они снова, как распорядился Лапинский, встретились в казарме Преображенской гвардии. Лапинский явился с громадным букетом, подбор которого, правда, оставлял желать много лучшего, но который тем не менее весьма впечатлял редкостью цветов и великолепием их красок.

– Как тебе удалось такое? – спросил Кольцов, держа в руке тяжелую благоухающую охапку и с восхищением разглядывая ее со всех сторон.

– Самым незамысловатым способом на свете, – ответил Лапинский, – уже проторенной дорогой я забрался в княгинин сад и там исключительно собственными руками составил оный букет.

– Выходит, ты украл цветы?

– С этим утверждением можно было бы согласиться, – возразил нисколько не смутившийся товарищ, – когда бы они через самое непродолжительное время не были снова возвращены владелице.

– Ты неисправим, – только и промолвил Кольцов.

Между тем Лапинский реквизировал шесты для сушки белья у всех полковых прачек, потом солдаты под его руководством принялись изготавливать китайские фонарики из закупленных Кольцовым свечей и пропитанной маслом бумаги, прикрепляя их к шестам. Дело шло по-военному быстро и споро, так что с наступлением темноты можно было выступать в поход.

Впереди с горящими лампами всевозможных цветов шагали солдаты, далее между шпалерами китайских фонариков следовали оба офицера (Кольцов с букетом), а за ними при полном параде вышагивали