Тайна корабля

Он остановился; затем, опомнившись, снова заговорил:

— Что я сказал? Где я? Кто вы такой?

— Я доктор на „Буре“, — был ответ. — Вы в каюте лейтенанта Сибрайта и можете забыть все свои тревоги. Ваши злоключения кончились, мистер Кэртью.

— Зачем вы называете меня так? — спросил тот. — А, помню — Сибрайт узнал меня! О! — он застонал и вздрогнул. — Пошлите ко мне Уикса, я должен немедленно видеть Уикса! — воскликнул он и с бессознательной силой стиснул руку доктора.

— Очень хорошо, — сказал доктор. — Заключим условие. Вы проглотите это питье, а я пойду и позову Уикса.

Он дал бедняге порцию опиума, который усыпил его в несколько минут и, вероятно, спас его рассудок от помешательства.

Доктор осмотрел рану Мака и при этом сумел заставить его повторить имена спасенной команды. Теперь наступила очередь капитана, который несомненно был уже не тот, каким мы его видели: внезапная помощь, сознание безопасности, хороший обед и добрый стакан грога ослабили, его бдительность и понизили его энергию.

— Когда это случилось? — спросил доктор, указывая на рану.

— Неделю с лишним тому назад, — отвечал Уикс, думая только о журнале.

— Да? — воскликнул доктор и, подняв голову, взглянул в глаза капитану.

— Точно не помню, — пробормотал Уикс.

При этой странной лжи подозрения доктора учетверились.

— Между прочим, кто из вас Уикс? — спросил он равнодушно.

— Что такое? — пролепетал капитан, побелев как бумага.

— Уикс, — повторил доктор, — кто из вас Уикс? Кажется, простой вопрос.

Уикс молча смотрел на него.

— Ну, кто Броун? — продолжал доктор.

— Что вы говорите? Что вы хотите сказать? — воскликнул Уикс, вырвав полуперевязанную руку, так что кровь брызнула в лицо доктору.

Он не потрудился отереть его; пристально глядя на свою жертву, он продолжал допрос:

— Почему Броун должен последовать за остальными? — спросил он.

Уикс дрожа опустился на ящик.

— Кэртью рассказал вам? — воскликнул он.

— Нет, — возразил доктор, — он мне не рассказывал. Но он и вы навели меня на подозрения, и мне сдается, что тут что-то неладно.

— Дайте мне грогу, — сказал Уикс. — Лучше я сам расскажу вам, чем дожидаться, пока вы все разведаете. Будь я проклят, если дело наполовину так скверно, как может показаться.

И с помощью двух стаканов крепкого грога трагедия „Летучего Облачка“ была рассказана в первый раз.

Счастливый для них ряд случайностей открыл их историю доктору. Он понял положение этих злополучных людей и пожалел их, великодушно пришел к ним на помощь. Он, Уикс и Кэртью (когда тот оправился) сто раз совещались, как действовать в Сан-Франциско. Он удостоверил, что „Годдедааль“ не может двинуться вследствие болезни, и контрабандой переправил Кэртью на берег под покровом ночи; он поддерживал открытой рану Уикса, чтобы тот мог расписаться левой рукой; он взял все их чилийское серебро (в первый же день) и заменил его более удобным для перевозки золотом. Он воспользовался своим влиянием в кают-компании, чтобы удержать на привязи языки молодых офицеров, так что имя Кэртью не попало в судовые документы. Он оказал и еще более важную услугу. В Сан-Франциско у него был друг миллионер; этому человеку он рекомендовал Кэртью, как молодого джентльмена, вступающего во владение огромным состоянием, но преследуемого кредиторами, которых ему нужно угомонить. Миллионер охотно явился на помощь, и на его деньги решено было купить разбившееся судно. Кто же был этот миллионер? Дуглас Лонггерст.

Пока команда „Почтенной Поселянки“ могла вся скрыться под новыми именами, не имело особенной важности, удастся ли купить разбившееся судно и не будет ли открыто на нем что-нибудь неладное. Но опознание одного из них изменило все. Малейший скандал должен был бы привлечь теперь внимание к действиям Норриса. Возник бы вопрос, как это он, отправившись на шхуне из Сиднея, очутился так скоро на бриге, шедшем из Гонконга; и, переходя от вопроса к вопросу, почти наверное добрался бы и до его первоначальных товарищей. Отсюда, естественно, возникла идея предупредить опасность, воспользовавшись неожиданным обогащением Кэртью, и купить бриг через подставное лицо; и план этот был приведен в действие с энергией и осторожностью. Кэртью нанял квартиру под вымышленным именем, случайно отыскал Беллэрса и поручил ему купить разбившееся судно.

— Какая крайняя цифра? — спросил адвокат.

— Я хочу купить судно, — ответил Кэртью. — Я не постою за какой угодно ценой.

— Какая угодно цена не цена, — сказал Беллэрс. — Определите точно.

— Ну, скажем, десять тысяч фунтов! — назначил Кэртью.

Тем временем капитану пришлось ходить по улицам, явиться в консульство, подвергнуться допросу агента Ллойда, изворачиваться по поводу утерянных счетов, подписывать документы левой рукой и повторять свои выдумки каждому шкиперу в Сан-Франциско, ожидая, что вот-вот он очутится в объятиях какого-нибудь старого приятеля, который громко назовет его Уиксом, или лицом к лицу с новым врагом, который не пожелает признать в нем Трента. И эта последняя случайность действительно свалилась на него, но благодаря его находчивости только укрепила его положение. Он находился в консульстве (самое неприятное место), когда внезапно услышал грубый голос, спрашивавший капитана Трента. Он повернулся, сердце его замерло.

— Да вы вовсе не капитан Трент! — сказал незнакомец, отшатнувшись. — Что же это значит? Мне сказали, будто вы капитан Трент — капитан Джэкоб Трент, которого я знаю с тех пор, как был вот этаким.

— О, вы говорите о моем дяде, у которого банк в Кардифе, — ответил Уикс с отчаянным апломбом.

— А я и не знал, что у него есть племянник! — сказал незнакомец.

— Ну вот, вы видите, что есть! — сказал Уикс.

— А как поживает старик? — спросил незнакомец.

— Живет припеваючи, — ответил Уикс и был весьма кстати позван клерком.

Эта тревога была единственная до утра аукциона, когда он был еще более встревожен свиданием с Джимом и с беспокойством ожидал торгов, зная только, что Кэртью будет иметь на них представителя, но не зная, что это за представитель и какие ему даны инструкции. Должно быть, капитан Уикс очень живучий человек. Несмотря на свою комплекцию и заведомое нездоровье, он, вероятно, гарантирован от удара, иначе последний хватил бы его, пока он следил за этим безумным торгом и убедился наконец, что старый бриг с его не особенно ценным грузом оставлен за каким-то незнакомцем за десять тысяч фунтов.

Решено было, что он должен избегать Кэртью, а главное, не заходить к нему на квартиру, чтобы нельзя было установить связь между командой и покупщиком, принявшим вымышленное имя. Но час осторожности миновал, и он поспешил на Миссин-стрит.

Кэртью встретился с ним у дверей.

— Идем, идем отсюда, — сказал он, и когда оба вышли из дома, прибавил: — Все пропало!

— О, значит, вы знаете об аукционе? — сказал Уикс.

— Об аукционе! — воскликнул Кэртью. — Признаться, я и забыл о нем.

И он рассказал о голосе, слышанном в телефоне, и о загадочном вопросе: „Зачем вы хотели купить „Летучее Облачко““?

Это обстоятельство, в связи с невероятным ходом аукциона, могло бы потрясти рассудок Иммануила Канта. Казалось, вся земля восстала против них; каменья и уличные мальчишки знали тайну их преступления. Бегство было их единственной мыслью. Казну „Почтенной Поселянки“ они упрятали в пояса, сундуки отправили по выдуманному адресу в Британскую Колумбию и в тот же день оставили Сан-Франциско, заявив, что отправляются в Лос-Анджелес.

На другой день они продолжали свое бегство по южному тихоокеанскому пути, причем Кэртью, не останавливаясь, проехал в Англию, а остальные трое свернули в Мексику.

ЭПИЛОГ

ЧИЛЛЮ Г. ЛОУ

Дорогой Лоу, недавно (на Манитики) я имел удовольствие встретиться с Доддом. Мы просидели два часа в чистенькой, маленькой, похожей на игрушку церкви, уставленной скамейками по европейскому обычаю и выложенной перламутром в стиле (предполагаю) Нового Иерусалима. Туземцы, решительно самые любопытные люди на нашей планете, теснились вокруг нас на скамьях и любезничали с нами, и толкали нас; и здесь-то я предлагал вопросы, а Додд отвечал.