Барчестерские башни

— Мне незачем упоминать,— продолжал мистер Слоуп,— что во всех делах, касающихся собора, моей главной целью будет поступать согласно вашим желаниям. Столь хорошо зная ваше преосвященство (и, надеюсь, это взаимно), я не сомневаюсь, что, занимая это положение, смогу существенно способствовать вашему душевному спокойствию и расширению сферы вашего полезного влияния. Как я уже упоминал, весьма важно, чтобы высшие духовные лица одной епархии были согласны в своих взглядах. Я ни в коем случае не принял бы подобный бенефиций в епархии, где вынужден был бы не соглашаться с моим епископом. Но тут нас ждет восхитительное единодушие.

Мистер Слоуп прекрасно видел, что епископ его не слушает, и все же продолжал говорить. Он понимал, что доктору Прауди нужно оправиться от изумления, и давал ему возможность сделать вид, будто его убедили веские аргументы. И продолжал приводить одну за другой правдоподобные причины, доказывая, что лучшего настоятеля для Барчестерского собора не найти, что правительство и широкая публика, несомненно, сойдутся в желании увидеть его, мистера Слоупа, настоятелем Барчестерского собора, но что из высших соображений церковной политики весьма желательно, чтобы настоятелем он стал с помощью епископа этой епархии.

— Но, право, я не знаю, что я мог бы тут сделать,— сказал епископ.

— Если вы только упомянете об этом архиепископу, если вы скажете его высокопреосвященству, что считаете такое назначение весьма желательным, что вы надеетесь таким образом положить конец расколу в епархии — если вы скажете все то с вашей обычной энергией, вы, несомненно, без труда убедите его высокопреосвященство поговорить с лордом NN. Разумеется, вы дадите архиепископу понять, что я не рассчитываю только на его ходатайство, что вы не просите его о милости, что, по вашим сведениям, я получу этот бенефиций иным путем — как и есть на самом деле,— но что вам очень хотелось бы, чтобы его высокопреосвященство выразил лорду NN свое одобрение по поводу такого назначения.

В конце концов, епископ дал искомое обещание. Однако он поставил одно условие, сказав в самый разгар беседы:

— Да... об этой богадельне. Ничто никогда не доставляло мне столько неприятностей (и это было совершеннейшей правдой). Вы еще не говорили с мистером Хардингом?

Мистер Слоуп заверил своего патрона, что с мистером Хардингом он не говорил.

— Ну, раз так... пожалуй, следует все же назначить Куиверфула. Место ему было почти обещано, а он обременен семьей и очень беден. Да, я полагаю, что лучше будет назначить Куиверфула.

— Но, милорд,— сказал мистер Слоуп, все еще считая необходимым отстаивать свою позицию в этом вопросе, чтобы закрепить победу, одержанную над миссис Прауди, на случай, если настоятелем его все-таки не сделают.— Но, милорд, боюсь, что...

— Помните, мистер Слоуп,— сказал епископ,— я не даю вам никаких обещаний касательно вашего желания стать преемником бедного доктора Трефойла. Конечно, я поговорю с архиепископом, как вы желаете, но тем не менее, я не думаю, чтобы...

— Да-да, милорд,— в свою очередь, перебил епископа мистер Слоуп, прекрасно его понявший.— Пожалуй, ваше преосвященство правы насчет мистера Куиверфула. Я думаю, что легко улажу все с мистером Хардингом и представлю назначение вам на подпись, как вы желаете.

— Да, Слоуп, я думаю, так лучше, и вы можете быть уверены, что то немногое, что я могу для вас сделать, будет сделано.

На этом они расстались.

Теперь мистеру Слоупу предстояло множество дел. Он должен был, по обыкновению, побывать у синьоры. Благоразумие требовало отказаться от этого визита, но он был слишком влюблен и не внял голосу благоразумия. Поэтому он решил пить чай у Стэнхоупов, и еще он решил (так ему, по крайней мере, казалось), что больше бывать там не будет. Он должен был, кроме того, привести в порядок свои дела с миссис Болд. Он считал, что Элинор украсит резиденцию настоятеля так же, как она украсила бы домик капеллана, и что ее состояние с избытком возместит тот ущерб, который нанесет жалованью настоятеля беспощадная церковная комиссия.

А в отношении миссис Болд он был чрезвычайно обнадежен. Мистер Слоуп принадлежал к той многочисленной рати влюбленных, которые думают, что в любви дозволено все, а потому он не постеснялся заручиться услугами собственной горничной Элинор. От нее он узнал, что произошло в Пламстеде — не точную правду, так как “собственная горничная” не сумела в ней разобраться, но довольно близкое ее подобие. Ему было сказано, что архидьякон, миссис Грантли, мистер Хардинг и мистер Эйрбин — все поссорились с “хозяйкой” из-за того, что она получила письмо от мистера Слоупа; что “хозяйка” наотрез отказалась показать кому-нибудь это письмо; что архидьякон предложил ей выбирать между мистером Слоупом с его письмом и пламстедским обществом, и что “хозяйка” объявила с большим негодованием, что “пламстедское общество не больно-то ей нужно”, и что ради них она не откажется от мистера Слоупа.

Сведения эти были менее искажены, чем можно было бы ожидать, принимая во внимание их источник. Они ясно показывали, какие разговоры велись в людской, к тому же их как будто подтверждал внезапный и несомненный приезд Элинор, и мистер Слоуп сделал отсюда вывод, что прекрасная вдова не отвергнет его руки.

Всем этим предстояло заняться, и как можно скорее. Он полагал, что предложение следует сделать прежде, чем станет известно, что в богадельню назначен все-таки мистер Куиверфул. В письме к Элинор он прямо заявил, что смотрителем будет мистер Хардинг. Выдать это за недоразумение было трудно, а написать ей второе письмо, сообщая правду и возлагая всю вину на епископа, значило бы, конечно, повредить себе в ее глазах. Поэтому он решил ждать, чтобы дело объяснилось само собой, а тем временем броситься к ее ногам.

Наконец, ему предстояло заручиться помощью сэра Никласа Фицуиггина и мистера Тауэрса, и, расставшись с епископом, он отправился писать им письма. Так как мистер Слоуп слыл мастером эпистолярного жанра, мы приведем эти письма полностью.

“(Личное)

Дворец, Барчестер, Септ. 185 * года.

Любезнейший сэр Никлас, существовавшие между нами отношения позволяют мне лелеять надежду, что вы не усмотрите назойливости в моем обращении к вам с этой просьбой. Вы, я полагаю, еще не слышали, что милейшего доктора Трефойла сразила апоплексия. Это большое горе для всех нас в Барчестере, ибо это был превосходный человек и столь же превосходный священник. Однако он достиг уже весьма преклонных лет и жизнь его при любых обстоятельствах не продлилась бы долго. Возможно, вы знали его.

Надежды на выздоровление, боюсь, нет никакой. Сейчас, если не ошибаюсь, у его ложа уже находится сэр Омикрон Пи. Но как бы то ни было, врачи объявили, что в свитке его жизни осталось не более двух-трех дней. Уповаю, что душа его безмятежно воспарит в приют вечного покоя и блаженства.

Епископ говорил со мной об этом бенефиции — он весьма желал бы, чтобы его получил я. Разумеется, в моем возрасте еще рано думать о подобном возвышении, но его преосвященство так настаивает, что, боюсь, я буду вынужден согласиться. Его преосвященство завтра едет в *** и намерен говорить об этом с архиепископом.

Я знаю, как заслуженно высоко ценит вас нынешнее правительство. И в вопросе, касающемся церковных назначений, к вашему голосу, несомненно, прислушаются. Теперь, когда оно мне предложено, я, конечно, хотел бы получить это назначение. Если бы вы могли сказать слово в мою пользу, вы вновь меня чрезвычайно обязали бы.

И еще одно: лорд NN пока вряд ли знает об этой вакансии — вернее, о том, что она скоро освободится, ибо бедный доктор Трефойл безнадежен. Если бы вы первым сообщили о ней лорду NN, это, без сомнения, дало бы вам право высказать свое мнение.

Наша великая цель — обретение единодушия в делах церкви. В Барчестере оно было бы особенно желательно, и потому-то наш добрый епископ так этим озабочен. Быть может, вы захотите указать на это лорду NN, если в вашей власти будет сделать мне столь великое одолжение, упомянув про это дело в беседе с его сиятельством.