Чувство древнее, как мир

Новобрачные и гости уселись в убранные цветами шлюпки и направились к адмиральскому кораблю "Три Святителя". На палубе были установлены многочисленные столы, прислуга обносила угощением прибывших гостей. На юте играл военный оркестр. Все было прекрасно. Все было готово к обряду. Елизавета даже не заметила, что у православных священника и дьякона накладные бороды.

Орлов не то чтобы не мог обойтись без маскарада, шутовства. Он с уважением относился к обряду и не хотел потом иметь неприятности с Синодом, если бы обвенчался по-настоящему, будучи уже обвенчанным. А так никто из приглашенных итальянцев, поляков, англичан и не поймет подмены. Исполнявшие роли священнослужителей на всякий случай даже не были православными. Лейтенанты военно-морской службы Иван Христенек, еврей-лютеранин, и Хосе де Рибас, испанец-католик. Тот самый в будущем Осип Дерибас, основатель Одессы.

А после обряда, естественно, русская свадьба, шумная и веселая... Но вот разъехались гости. Елизавета ждала, что сейчас Алексей поведет ее в свою адмиральскую каюту. Но побывать ей там так и не удалось. Вместо Орлова к ней подошел вахтенный офицер и сказал на хорошем французском:

- Мадам, по велению ее императорского величества вы арестованы!

- Предательство! Вероломство! Как смеете вы поступать так с прирожденной великой княжной? Где Орлов?! - закричала испуганная женщина, Бунт на корабле! Немедленно доложите Орлову!

Но матросы быстро схватили Тараканову и заперли в заранее подготовленном уголке трюма. Вся прислуга княжны, кроме оставленной при ней горничной, также была арестована и переправлена на другой корабль.

* * *

Стоял жаркий май 1775 года. Императрица Екатерина II задержалась в Москве после январской казни Пугачева и, как только потеплело, переехала в обширное имение Черная Грязь под Москвой, купленное у князя Кантемира. Название раздражало императрицу, и она повелела переименовать его в Царицыно, надеясь, что со временем оно станет аналогом Царского Села. Архитектор Баженов уже представил проект дворцового комплекса.

Рано наступившая летняя погода расслабляла. Свита в основном предавалась удовольствиям. Кто отправился в лес за ландышами, кто удил рыбу в огромном пруду. Дамы плавали на лодках.

Матушка-государыня сидела на террасе в легком утреннем туалете, в белом пудромантеле с простой прической, прикрытой чепцом, и, как обычно, работала. Читала донесения, правила черновики указов. Значительных дел было много. Одних забот с только что отбунтовавшим казачеством сколько. И какое, казалось бы, значение во всем этом ворохе дел могла иметь какая-то иностранная проходимка, которая, может быть, и не в своем уме? Но Тараканова оставалась, как заноза в сердце. Как вечное напоминание, как язвительный укор - она, Екатерина, которую уже титулуют Великой, узурпатор. Поэтому дело княжны Таракановой было сразу строго засекречено, а вести его было поручено самому великому канцлеру Александру Михайловичу Голицыну.

Корабль "Три Святителя" шел из Ливорно вокруг Европы в Кронштадт довольно долго, и сообщение о его прибытии пришло только что. "Сняв тайно с кораблей доставленных вояжиров, учините им строгий допрос", - писала Екатерина в Петербург Голицыну.

Князь Александр Михайлович был человеком верным, исключительно честным, чуждым дворцовых интриг. Несмотря на важный и несколько напыщенный вид, он отличался добродушным характером.

24 мая князь приказал обер-коменданту Петропавловской крепости Андрею Гавриловичу Чернышеву принять у себя арестантку, сохраняя строжайшую тайну. Вскоре он появился и сам, провел первый допрос.

"Она пребывала в сильном раздражении, ибо даже помыслить не могла, что ее заточат в такое ужасное место. Выразив свое негодование, она спросила, за что с нею обошлись столь бесчеловечно. Я тотчас объяснил, что она была арестована на вполне законных основаниях, и призвал ее говорить только правду и назвать всех сообщников. Я повелел задавать ей вопросы по-французски, учитывая, что она совсем не знает русского", - писал впоследствии Голицын.

Будучи человеком добрым и отзывчивым, он не мог не испытывать хоть небольшой жалости к несчастной, которая, казалось, поначалу не понимала своей вины. Все-таки женщина, не какой-нибудь убивец и кровопивец Пугачев. Князя также поразило плохое состояние здоровья Таракановой: "У нее бывают не только частые приступы сухого кашля, но и рвота вперемешку с кровохарканьем", о чем канцлер поспешил доложить императрице.

Однако Екатерина, которая даже сперва проявляла некоторое сочувствие к арестантке, распорядилась содержать ее в довольно мягком режиме, резко изменила свое мнение. Дело в том, что французские и немецкие газеты наперебой трезвонили о схваченной кровожадными русскими княжне Таракановой и в связи с этим поносили российскую императрицу.

Голицыну были посланы новые указания: "Убавить тону этой авантюрьере!" Что незамедлительно было исполнено. Арестантку лишили услуг ее горничной, перевели на более скромный рацион. Тараканова стала давать признания. И прежде всего поведала свою удивительную биографию. Больше похожую на историю из "Тысячи и одной ночи".

Она рассказала, что зовут ее Елизавета, ей двадцать три года. (Хотя в других показаниях призналась, что ей тридцать лет.) Ни своей национальности, ни места, где родилась, ни своих родителей Тараканова не знала. Помнила, правда, что провела свое детство в Гольштейне, в городе Киле. Ее воспитывала некая фрау Перан. Крещена была Елизавета там же в греческой православной церкви. Она не раз спрашивала воспитательницу о своем происхождении, родителях, но так ничего и не узнала. Когда девочке исполнилось девять лет, незнакомые люди увезли ее в Россию. И куда-то повезли через всю страну. Дорога проходила, минуя крупные города. В дороге девочка сильно болела и много плакала, ей казалось, что ее пытаются отравить. В конце концов ее оставили в какой-то казачьей станице на Северном Кавказе под присмотром горничной и ее мужа.

Некоторое время спустя из разговоров местных жителей Елизавета узнала, что она очень благородного происхождения, а держат ее в этой глуши по приказу покойного императора Петра III. Тогда, продав немногие украшения, она бежала за ближайшую границу в сопровождении одного казака и служанки. Им удалось добраться до Багдада и там познакомиться с богатым персом по имени Гамет. Он пригласил прелестную девочку к себе в дом и обращался с ней по-отечески ласково и заботливо. Там же она познакомилась с князем Гали, который, узнав ее историю, обещал помочь и взял с собой в Исфахан. Он обходился с девочкой как со знатной особой и не раз говорил ей, что она, наверное, дочь императрицы Елизаветы Петровны. Это подтверждали многие, кто ее видел. Гали даже брался со временем доказать этот факт перед всем просвещенным миром. Так в роскоши и неге она прожила до 1768 года.