Гулящая

чки. Жена, голубушка! Дорогим гостям на дорогу наливочки.

- От тебя не отвяжешься! - сказал Рубец.

- Извините. Бога ради простите! Может, что не так. У меня, знаете, попросту. Тянись не тянись, а в паны далеко. Извините.

- Дай бог и нам то, что есть у вас! - утешал Кныш, беря рюмку наливки.

- За ваше здоровье! - сказал Рубец. Выпил, отдал рюмку и, подав на прощанье руку одному Загнибеде, торопливо вышел в сени. Кныш, прощаясь подряд со знакомыми и незнакомыми, тоже последовал за ним. Загнибеда вышел проводить их.

- Слава богу! - с облегчением вздохнул толстый лавочник.

- Кныш этот еще ничего: человек обходительный,- сказал Колесник,- а уж наш секретарь - о-о! Это штучка!

- Оба одним миром мазаны! Оба на руку охулки не положат! Тот только берет да кланяется, а наш берет да лается!

- Выпроводил, слава богу! - сказал, возвращаясь, Загнибеда.- Ну, теперь пойдем к столу. Теперь наш черед. Уж эти мне паны!

И все повалили в светлицу. Там за столом сидела женская компания.

- Идите-ка к нам,- сказала дородная молодица, жена гнилозубого, красная, как наливка в рюмке, которую она держала в руке.- Что это вы все с панами да с панами! Ишь, как панским духом пропахли! - прибавила она, стрельнув на Колесника маслеными глазами.

- С вами, кума, выпить? Эх, хороша кума! - подходя к молодице, сказал Колесник и опустился рядом с нею на лавку.

- Кума-кума, а как христосоваться, так нема!- упрекнула его высокая длиннолицая баба, жена толстого лавочника.

- Почему нема? И теперь не поздно! - сказал Колесник.

- Огляделись, как наелись! - надулась кума.

- Вот и огляделись! Сейчас послаще будет! - отшучивается Колесник.

- Нехорошо! - укоряет лавочница.

- Сперва к служанкам идите христосоваться! - съязвила дьячиха, сверкнув злыми глазами.

- Со служанкой иной раз получше, чем с кем другим,- прибавил гнилозубый.

- И ты туда же! И ты! Не гневил бы ты лучше бога! - с презрением оборвала его жена.

Гнилозубый сморщился, скривился и стал еще неказистей.

- Что ж я? Я ничего. И мы не лыком шиты! - оправдывался он.

- Не лыком, так валом! - крикнула, покатываясь со смеха, лавочница. Другие бабы тоже засмеялись.

- Ну, коли так,- сказал Загнибеда,- коли они нас не принимают, и мы не хотим с ними знаться. Пускай они сами по себе, а мы сами по себе. Пойдем,и, взяв гнилозубого за талию, Загнибеда направился в кухню.

- Куда же вы? - тревожно взглянув на них, спросила. Загнибедиха.

- На волю... Ну вас! - сказал Загнибеда.

Олена Ивановна бессильно опустилась, лицо у нее побледнело, брови нахмурились.

- Кум! кум! - крикнула вдогонку им лавочница и затянула:

Эх, кум мой милый,

Хорош наш пенник.

- Выпьем, кум милый, мы в понедельник,- басом, подхватил Загнибеда, возвращаясь к куме, которая уж и место для него освободила. Загнибеда сел.

- Вот так будет лучше! Сядем рядком да побеседуем ладком; сядем в парочке да выпьем по чарочке! - сказала жена гнилозубого, кума Колесника.

-