Сага о Йёсте Берлинге (другой перевод)

Смотрите, вот они сидят вокруг чаши, все как на подбор, кавалер к кавалеру! Их двенадцать, ровно двенадцать. Не шалопаи, нет, и не франты, а настоящие люди, слава о которых долго будет жить в Вермланде; настоящие люди — сильные и мужественные.

Это не высохшие пергаментные свитки, не туго набитые денежные мешки, нет, — это люди без денег, без забот, кавалеры до мозга костей.

Не маменькины сынки, не сонные владельцы имений, а веселые странствующие рыцари, герои многочисленных приключений.

Теперь уже много лет кавалерский флигель пустует. Экебю уже больше не служит приютом для кавалеров. Отставные офицеры и разорившиеся дворяне не разъезжают больше по Вермланду в своих расшатанных одноколках. Но пусть воскреснут мертвые, пусть они оживут, веселые, беззаботные, вечно юные!

Все они, эти знаменитые кавалеры, умеют играть на одном, а то и на нескольких инструментах. Все они очень остроумны и изобретательны, знают великое множество песен и поговорок. Каждый из них одарен по-своему, и у каждого обязательно есть своя кавалерская добродетель, отличающая его от других кавалеров.

Вот первый среди собравшихся вокруг чаши — это седоусый полковник Бейренкройц, превосходный игрок в чилле и исполнитель песен Бельмана; [7] рядом с ним сидит его друг и боевой соратник, знаменитый охотник на медведей, молчаливый майор Андерс Фукс. Возле Фукса сидит маленький барабанщик Рюстер, который долго служил у полковника и удостоился кавалерского звания за свой превосходный бас и замечательное умение варить пунш. А как не назвать фенрика [8] в отставке Рютгера фон Эрнеклу, старого сердцееда, с модным шарфом на шее, в парике, в брыжах и нарумяненного, как женщина. Когда-то он был одним из самых известных кавалеров, каким, например, был капитан Кристиан Берг, силач и герой, провести которого было так же легко, как глупого великана из сказки. В компании с этими двумя кавалерами часто можно было встретить маленького кругленького патрона Юлиуса, подвижного, веселого и очень одаренного: он был превосходный оратор, художник, певец и к тому же еще рассказчик анекдотов. Подагрический фенрик Рютгер фон Эрнеклу и глупый великан Кристиан Берг часто бывали предметом его шуток.

А чего стоит рослый немец Кевенхюллер, изобретатель самоходной тележки и летательной машины, чье имя до сих пор не забыто в этих северных лесах! Он аристократ как по происхождению, так и по внешности, у него длинные закрученные усы, острая бородка, орлиный нос и узкие глаза, окруженные целой сетью морщин. А вот и великий воин — кузен Кристоффер, покидающий стены кавалерского флигеля только в тех случаях, когда предстоит охота на медведя или какая-нибудь рискованная авантюра; рядом с ним дядюшка Эберхард — философ, перебравшийся в Экебю не ради забав и увеселений, а для того, чтобы на покое, не заботясь о хлебе насущном, продолжать свою большую работу о науке наук.

Последними я назову лучших из этой компании, кроткого благочестивого Лёвенборга, который был слишком хорош для этого мира и плохо разбирался в жизни, и Лильекруна — великого музыканта, у которого был собственный дом; он постоянно скучал по своему дому, но тем не менее оставался в Экебю, ибо душа его требовала богатства и разнообразия впечатлений, иначе жизнь казалась ему невыносимой.

Эти одиннадцать кавалеров были далеко не молоды, кое-кто уже состарился, но одному из кавалеров не было еще и тридцати лет, его душевные и телесные силы были в самом расцвете. Его звали Йёста Берлинг, он был кавалер из кавалеров, лучший оратор, певец, музыкант, охотник, мастер выпить и игрок. Он обладал всеми достоинствами кавалера. Что за человека сделала из него майорша!

Посмотрите-ка на него, когда он стоит на кафедре! Из мрака крыши на него спускаются тяжелые фестоны тьмы. Подобно юному богу, юному светоносцу, обуздавшему хаос, выделяется он на темном фоне, и его голова окружена ореолом светлых волос. Стройный, красивый, томимый жаждой приключений стоит он там.

Речь его полна глубокого смысла.

— Кавалеры, друзья! Приближается полночь, давно уже длится наш пир, и пришло время выпить за тринадцатого участника нашего праздника.

— Друг мой Йёста! — восклицает патрон Юлиус. — Среди нас нет тринадцатого, нас всего двенадцать.

— В Экебю каждый год умирает один человек, — продолжает Йёста все более мрачным тоном. — Один из обитателей кавалерского флигеля умирает, умирает один из веселых, беззаботных, вечно юных. Так что же? Кавалеры не должны стариться. Если наши дрожащие руки не смогут поднять бокала, а наши тускнеющие глаза не смогут различать карт, на что нам тогда жизнь и что мы для жизни? Из тех, кто празднует рождественскую ночь в кузнице Экебю, из этих тринадцати, один должен умереть, но каждый год появляется кто-либо новый, чтобы пополнить наши ряды. Человек, искушенный в искусстве веселья и в картах, человек, умеющий владеть смычком, должен явиться и пополнить наши ряды. Одряхлевшие бабочки должны вовремя уйти из жизни, пока еще сияет летнее солнце. За здоровье тринадцатого!

— Послушай, Йёста, нас ведь только двенадцать, — возражают кавалеры, не поднимая своих стаканов.

Йёста Берлинг, которого все называют поэтом, хотя он никогда не писал стихов, продолжает с невозмутимым спокойствием:

— Кавалеры, друзья! Разве вы забыли, что вы за люди? Ведь благодаря вам в Вермланде царит веселье и радость. Благодаря вам звучат скрипки и не прекращаются танцы, благодаря вам повсюду слышатся песни и музыка. Вы умеете уберечь сердце от золота, а руки от работы. Не будь вас, умерли бы танцы, умерло бы лето и розы, не стало бы песен, и во всем этом благословенном краю не осталось бы ничего, кроме железа и заводов. Радость будет жить до тех пор, пока живы вы. Вот уже шесть лет праздную я рождество в кузнице Экебю, и до сих пор никто еще не отказывался пить за тринадцатого.

— Послушай, Йёста, — кричат ему все, — нас ведь всего двенадцать, как же мы можем пить за тринадцатого?

Лицо Йёсты отражает глубокую печаль.

— Разве нас всего двенадцать? — говорит он. — Но как же это? Неужели мы все умрем, исчезнем с лица земли? Неужели нас в будущем году будет только одиннадцать, а через год десять? Неужели имена наши останутся только в преданиях, а сами кавалеры погибнут? Я вызываю его, тринадцатого, и поднимаю бокал за его здоровье. Со дна морского, из недр земли, с небес, из преисподней вызываю я того, кто пополнит ряды кавалеров.

При этих словах в дымовой трубе что-то зашумело, крышка плавильной печи открылась, и появился тринадцатый. Он лохмат, с хвостом и лошадиными копытами, с рогами и клинообразной бородкой.

При виде его кавалеры с криком вскакивают со своих мест.

В необузданном ликовании восклицает Йёста:

— Вот он, тринадцатый! За здоровье тринадцатого!

Итак, он явился, этот заклятый враг рода человеческого, появился среди отважных, нарушающих покой святой ночи. Вот он — приятель ведьм, летающих на шабаш, тот, кто подписывает договоры кровью на черной бумаге, тот, кто семь суток подряд танцевал с графиней в Иваршнесе, тот, кого не могли изгнать семь пасторов! И вот он явился.

Увидев его, старые авантюристы приходят в смятенье. «За кем он пришел в эту ночь?» — гадают они.

Многие приходят в ужас и уже готовы бежать отсюда, но вскоре становится ясно, что рогатый на сей раз пришел не затем, чтобы увлечь кого-нибудь из них в свое мрачное царство, — его привлекли звон бокалов и песни. В эту святую ночь он хочет веселиться вместе с людьми, забыв на время о своих трудах и заботах.

О кавалеры, кавалеры! Неужели забыли вы, что сейчас рождество? В эту ночь ангелы поют пастухам на полях, а дети лежат в кроватках и боятся заснуть, чтобы не проспать заутреню. Скоро зажгутся огни в церкви Брубю, а в далекой лесной избушке парень уже с вечера наколол смолистых лучин, чтобы освещать любимой девушке дорогу, когда она пойдет в церковь. В домах хозяйки выставили на окна елочные свечи, чтобы зажечь их, когда люди потянутся к заутрене. Кистер [9] во сне повторяет рождественские псалмы, а старый пастор, еще лежа в постели, пробует голос, чтобы провозгласить во время богослужения: «Слава богу на небеси, миру на земле, людям с добрыми помыслами!»