Дидро в Петербурге

оскликнул:

– Превосходно, господин Дидро! Однако нам требуются доказательства вашей остроумной теории, вы нам их задолжали.

Это был голос Лажечникова. За его словами последовала долгая мучительная пауза. Орлиным взором огромных глаз императрица пыталась обнаружить нарушителя спокойствия – и вот обнаружила.

– А, это вы, Лажечников! – насмешливо проговорила она. – Какие же у вас есть возражения?

– Господин Дидро, – ответил истерзанный ревностью ученый, – выдвинул блестящую гипотезу, но при всем том не привел никаких доказательств.

– Вы, стало быть, сомневаетесь, что человек произошел от обезьяны? – сочувственно улыбаясь, спросил Дидро.

– Я возьму на себя смелость сомневаться в этом до тех пор, – воскликнул Лажечников, – пока господин Дидро не заставит обезьяну говорить.

Новая сенсация.

Дидро готов был уже парировать: «Но я ведь уже заставил говорить вас, господин Лажечников!» – однако воздержался от этой злой шутки и с видимым спокойствием ответил:

– Меня удивляет, что естествоиспытатель такого ранга как вы не знает, что есть говорящие обезьяны.

– Говорящие обезьяны? – промолвил Лажечников, несмешливо пожав плечами. – О них мне действительно ничего не известно. И где же, скажите на милость, обитают эти говорящие обезьяны?

– На Мадагаскаре, – пояснил Дидро с холодным спокойствием.

На самом деле Дидро был убежден в существовании говорящих обезьян столь же мало, сколь и его оппонент. Сильный в утверждениях, теориях, умозрительных построениях, как все матадоры восемнадцатого столетия, он был, однако, не очень щепетилен в доказательствах своих научных построений. Там, где факты припирали его к стенке, он, как и все его современники, тотчас же готов был пустить в ход фантазию.

– Если говорящие обезьяны действительно существуют, – продолжал Лажечников, – то я вношу предложение, чтобы Академия обратилась с просьбой к господину Дидро продемонстрировать одну из них, а до тех пор признать его теорию недоказанной, несостоятельной и вздорной.

Императрица метнула в Лажечникова гневный взгляд и поднялась в знак того, что заседание закрыто. Академики последовали ее примеру и предложение Лажечникова, таким образом, не дошло до голосования. Но глубокое убеждение, с которым последний выступил против Дидро, против знаменитого Дидро, заронил в душе всех присутствующих крошечный зародыш сомнения.

Екатерина с того дня даже загорелась страстным желанием иметь говорящую обезьяну, которое вскоре стало таким же сильным, как ее прежнее желание иметь при себе Дидро.

– Вы уже приняли меры, чтоб получить обезьяну? – интересовался Орлов.

– Обезьяна уже в дороге? – любопытствовал граф Панин.

– Когда же прибудет обезьяна? – задавалась вопросом графиня Салтыкова.

– Дидро, я знаю, что в скором времени вы поразите нас, – говорила Дашкова.

– Чем же, княгиня?

– Ну, этой говорящей обезьяной.

– Дидро, вы что-то совсем приуныли? – негромко обратилась однажды вечером княгиня Дашкова к философу, который в кружке царицы сидел в