Собрание сочинений. т.2.

Все эти пять беспокойных дней Филипп находился в страшном возбуждении. Он не ходил в контору, возвращался домой очень поздно, потрясенный всем пережитым за день. По вечерам в доме молодоженов, теперь безнадежно мрачном, раздавались гневные слова и угрозы. Фина и Мариус в отчаянии смотрели на Филиппа: он губил себя, он стоял на краю пропасти, и они понимали, что им не спасти его.

XI

Матеус становится республиканцем

На следующий день после неудачной поездки к садовнику Эйясу гнев г-на де Казалиса сменился паническим ужасом: он был во власти своих врагов. Теперь Филипп помилован, и они, несомненно, станут преследовать его.

Господин де Казалис не смог скрыть своего страха от Матеуса. Не зная, на ком сорвать бессильную ярость, он осыпал своего приспешника упреками, ругал его и говорил, что тот подкуплен Мариусом и потому не украл Жозефа.

Матеус переносил все оскорбления с философским спокойствием и только пожимал плечами.

— Пожалуйста, продолжайте, — нагло говорил он. — Ругайте меня, называйте мерзавцем, если вам от этого станет легче. В душе вы прекрасно знаете, что я всецело предан вам, ибо вы платите мне так щедро, как никогда не смогут заплатить эти голодранцы Кайоли. Чем злиться, вы бы лучше подумали, что нам теперь делать.

Хладнокровие мерзавца успокоило г-на де Казалиса, и он признался своему сообщнику в желании бежать из Марселя и спокойно зажить в Италии или Англии. Это был бы самый простой и верный способ избавиться от грозящей опасности. Вряд ли кто-нибудь отправится за ним за границу требовать отчета по опеке.

Матеус слушал своего хозяина и качал головой. Такой план отнюдь не устраивал его. Он мечтал разбогатеть, а для этого нужно было заставить г-на де Казалиса оставаться в Марселе, чтобы, играя на его страхе, вытянуть из него как можно больше денег. Чутье подсказывало ему, что г-н де Казалис совершенно прав: спасеньем для него было бегство. Но Матеуса мало заботило спасенье г-на де Казалиса и ничуть не беспокоили опасности, которым тот подвергался. Он даже видел некоторую выгоду в том, чтобы г-н де Казалис ввязался в борьбу с весьма сомнительным исходом. Для соглядатая важно было одно: не потерять своего жалованья… Он горячо возражал против плана г-на де Казалиса, и ему посчастливилось найти убедительные доводы.

— К чему бежать? Разве вы уже больше не помышляете о мести? Потом еще ничто не потеряно. Ваши враги боятся вас и никогда не решатся напасть в открытую. Поверьте мне, вам совершенно нечего опасаться. Тысячи причин заставляют их молчать. На вашем месте я бы остался, чтобы смело броситься в атаку и победить. Эти болваны обязательно допустят какой-нибудь промах. А мы воспользуемся им и, дайте срок, снова приберем их к рукам. Я не выкрал ребенка, и вы обозвали меня за это растяпой. Но вы еще увидите, какой я растяпа. Мне нужно взять реванш… Даю слово, ребенок будет у вас! Черт возьми, да мы с вами добьемся всего, чего захотим!

Он говорил очень долго, ловко играя на самолюбии хозяина и взывая к мести: в конце концов г-н де Казалис решил не уезжать и продолжать борьбу. Они долго совещались, что делать дальше.

Господин де Казалис не хотел ничего предпринимать, прежде чем Матеус не съездит к Бланш и не попытается заставить ее подписать бумаги, лишавшие ребенка большей части наследства. Матеус отправился, твердо решив не добиваться никаких подписей. Это настолько упростит положение, что услуги шпиона станут г-ну де Казалису не нужны, — он прекрасно обойдется и без него. Матеус умело повел дело, и Бланш наотрез отказалась дать свою подпись.

Этот отказ привел г-на де Казалиса в исступление. Теперь он думал только о мести. Он жаждал крови Кайолей. Именно до такого состояния и хотел довести его Матеус. Он поспешил добиться от г-на де Казалиса полномочий на самостоятельные действия и умолял его ни во что не вмешиваться, дабы не подвергаться никакому риску. Каждый вечер шпион приходил к бывшему депутату с отчетом, сообщая ему то правду, то ложь; он рассказывал г-ну де Казалису обо всем, что происходило у его врагов, и все время сулил ему близкую победу, то успокаивая, то разъяряя его еще больше, смотря по тому, что ему, Матеусу, было выгодно.

Прошло два месяца. Г-н де Казалис начал уже терять терпение: Кайоли, как видно, слишком благоразумны и никогда не сделают ложного шага. Но однажды вечером Матеус вошел в его кабинет с видом победителя, потирая руки.

— Что нового? — быстро спросил бывший депутат у своего сообщника.

Матеус ответил не сразу. Он удобно устроился в широком кресле, сощурил глаза и с ханжеским видом скрестил руки на животе. Наглец обращался со знаменитым потомком Казалисов, как с ровней.

— Какого вы мнения о республике? — с издевкой спросил он вдруг у хозяина. — Не правда ли — великолепное изобретение?

Хозяин пожал плечами. Он терпеливо сносил наглость этого негодяя, и тот частенько втайне наслаждался, унижая его.

— Знаете ли вы, что монархия умерла и похоронена, — насмешливо продолжал Матеус. — Вот уже двадцать четыре часа, как все мы — простые граждане, и мне хочется перейти с вами на «ты».

В последние месяцы г-на де Казалиса очень мало интересовали политические события. Накануне он узнал о падении Луи-Филиппа, но не придал этому большого значения. Прежде, когда он был депутатом оппозиции и старался расшатать тот самый трон, который народ сегодня сокрушил, такой поворот событий, вероятно, обрадовал бы его. Трон пал, а что касается этой сволочи, как он всегда называл рабочих, то он сумел бы быстро найти средство обуздать ее. Но теперь ему важно было только одно: не выпустить из рук и безнаказанно растратить состояние племянницы.

Однако предложение Матеуса перейти с ним на «ты» возмутило бывшего депутата.

— Оставьте ваши шутки, — сухо сказал он. — Ну, какие у вас новости?

Матеус держался с прежней наглостью.

— Ха, ха! — ухмыляясь, продолжал он. — Как резко вы разговариваете с одним из своих братьев. Ведь вы же знаете: все мы — братья! Об этом написано на знаменах… О! Республика — хорошая штука.

— К делу! Что вам известно? Откуда вы сейчас?

— Мне известно, что, возможно, на днях мы будем строить баррикады. Я к вам прямо из клуба Тружеников, одним из самых влиятельных членов которого я являюсь… Очень жаль, сударь, что ваши взгляды мешают вам прийти послушать меня. Сегодня утром я произнес против легитимистов речь, заслужившую всеобщее одобрение. Впрочем, могу познакомить вас с несколькими образцами моего красноречия.

Матеус встал, положил одну руку на сердце, а другую протянул вперед, словно собираясь начать речь.

Господин де Казалис понял, что у его достойного помощника есть для него хорошие новости, но, прежде чем выложить их, Матеус собирается вдоволь потешиться над ним. Чувствуя себя во власти этого человека, он был вынужден сносить все издевательства до тех пор, пока тот не соблаговолит заговорить о делах.

Чтобы польстить этому подлецу, который играл с ним как кошка с мышью, г-н де Казалис пал так низко, что улыбнулся его паясничанью.

Матеус стоял все в той же позе, припоминая свою речь. Затем он снова опустился в кресло и, скрестив ноги, развалился в нем. Он продолжал все в том же издевательском тоне:

— Нет, уже не помню… но речь была великолепна… Я говорил, что легитимисты — подлецы… Помнится, я произнес и ваше имя и предложил повесить вас при первом же удобном случае… Мне рукоплескали… Вы понимаете, я дорожу своей популярностью.

Он смеялся, обнажая волчьи зубы. Наглость мерзавца начинала выводить г-на де Казалиса из себя, и он шагал взад и вперед по комнате, едва сдерживая гнев. А тот наслаждался его яростью. На минуту Матеус замолчал. Он понял, что продолжать в том же духе не безопасно, и добавил шутливым тоном:

— Да, кстати, чуть не забыл сказать вам: господин Филипп Кайоль — мой коллега по клубу Тружеников.

Господин де Казалис сразу остановился.

— Наконец-то, — прошептал он.