Собрание сочинений. Т.11.

Эмиль Золя

Творчество

©Перевод Т. Иванова (главы I–VIII) и Е. Яхнина (главы IX–XII)

Стояла душная июльская ночь. Клод долго бродил по Центральному рынку, никак не налюбуясь вдосталь ночным Парижем. Когда он проходил мимо ратуши, часы на башне пробили два. Тут его застигла гроза. Дождь зачастил с такой силой, капли были такие крупные, что Клод, растерявшись от неожиданности, пустился почти бегом по Гревской набережной. Добежав до моста Луи-Филиппа, он совсем запыхался, рассердившись, остановился и дальше пошел уже медленно, размахивая на ходу руками, с интересом наблюдая, как газовые фонари гаснут под ливнем и все кругом погружается в непроглядную тьму.

Повернув на Бурбонскую набережную острова Сен-Луи, Клод был почти дома. Непрерывные вспышки молний освещали старинные особняки, вытянувшиеся прямой линией по узкой улице вдоль Сены, отражались в высоких окнах с незакрытыми жалюзи, выхватывали из мрака то печальный фасад, то каменный балкон, то балюстраду, то скульптурные украшения фронтона. Мастерская художника находилась поблизости, на углу улицы Фамсан-Тет, под самой крышей старинного особняка Мартуа. Набережная то озарялась, то вновь тонула во мраке; вдруг ужасающий удар грома потряс спящие улицы.

Подойдя к низкой, обитой железом сводчатой двери, Клод, ослепленный дождем, стал шарить по стене, отыскивая звонок; он вздрогнул от неожиданности, натолкнувшись в темноте на какого-то человека. При новой вспышке молнии он увидел высокую девушку, одетую в черное; она совершенно промокла и дрожала от страха. Удар грома оглушил их обоих. Клод выругался:

— Черт побери! Носит тут всяких… Кто вы? Как вы сюда попали?

Девушку снова окутал мрак. Клод слышал только ее всхлипывания.

— Сударь, умоляю вас, не обижайте меня, — лепетала она. — Во всем виноват извозчик, которого я наняла на вокзале; он страшно ругался и бросил меня здесь… Поезд из Невера сошел с рельс. Мы опоздали на четыре часа, и на вокзале я не нашла того, кто должен был меня встретить… Боже мой! Ведь я впервые в Париже, я даже не знаю, где очутилась…

Ослепительная вспышка молнии вновь осветила ее, и она сразу умолкла, в ужасе озираясь по сторонам широко раскрытыми глазами. Окутанный лиловатой мглой, подобно призраку, вставал перед нею незнакомый город. Дождь кончился. На другом берегу Сены, на набережной Дез-Орм, обозначились маленькие, серые, испещренные вывесками дома с неровной линией крыш; за ними горизонт расширялся, светлел, его обрамляли налево — синий шифер на башнях ратуши, направо — свинцовый купол собора св. Павла. Сена в этом месте очень широка, и девушка не могла оторвать глаз от ее глубоких, тяжелых вод, катившихся от массивных сводов моста Марии к воздушным аркам нового моста Луи-Филиппа. Река была усеяна какими-то причудливыми тенями — спящей флотилией лодок и яликов, к набережной были пришвартованы плавучая прачечная и землечерпалка, у противоположного берега стояли баржи, наполненные углем, плоскодонки, груженные строительным камнем, и над всем возвышалась гигантская стрела подъемного крана. Свет молнии погас. Все исчезло.

«Вранье, — подумал Клод, — просто потаскушка, шатается по улицам в поисках мужчины».

Он не доверял женщинам; вся эта история казалась ему глупой выдумкой: и опоздавший поезд, и грубиян-извозчик. При новом ударе грома перепуганная девушка опять забилась в угол.

— Не можете же вы здесь ночевать! — обратился к ней Клод, повысив голос.

В ответ она еще сильнее расплакалась и, всхлипывая, прошептала:

— Сударь, умоляю вас, проводите меня в Пасси… Ведь мне надо в Пасси.

Он пожал плечами, — за дурака она его, что ли, принимает? Машинально он повернулся в сторону набережной Селестинцев, где находилась извозчичья стоянка. Там не светился ни один фонарь.

— В Пасси, милочка, а почему бы не в Версаль?.. Какого черта! Где раздобудешь извозчика в эдакую погоду, да еще так поздно?

Но тут опять сверкнула молния, и девушка пронзительно закричала; на этот раз город показался ей трагическим, как бы обрызганным кровью. Берега реки окаймляли бездонную пропасть, озаренную отблесками пожара. В потрясенном сознании девушки запечатлелись мельчайшие детали, вплоть до закрытых ставен на набережной Дез-Орм и узких щелей улиц Мазюр и Пан-Блан, прорезавших линию домов на набережной; у моста Марии так четко вырисовывались большие платаны, что, казалось, можно было пересчитать листья в их густых зеленых кронах, а на другой стороне, под мостом Луи-Филиппа, у пристани в четыре ряда вытянулись баржи, до самого верха груженные сверкающими желтыми яблоками. На реке виднелись водовороты, высокая труба плавучей прачечной, неподвижная цепь землечерпалки, кучи песка у берега, причудливое нагромождение вещей — бездна, разверзшаяся от одного края горизонта до другого. Небо померкло, река катила темные воды под оглушительные раскаты грома.

— Господи! Все кончено… Господи, что будет со мной?

Дождь возобновился; подхлестываемый ветром, он несся по набережной, словно поток, прорвавший плотину.

— Ну хватит, я ухожу, — сказал Клод, — немыслимо здесь оставаться.

Оба они совершенно промокли. При тусклом свете газового фонаря, укрытого в стене на углу улицы Фамсан-Тет, Клод видел, что девушку облепило мокрое платье и по нему ручьями стекает вода; ураган сотрясал дверь, к которой она прижалась. Внезапно Клода охватила жалость: вот в такую же ненастную ночь он однажды подобрал на улице бездомную собачонку. Но обычно он не давал волю своим чувствам, к тому же он никогда не водил к себе девушек; он относился к ним, как неопытный юнец, не знающий женщин, и скрывал за грубой фанфаронадой мучительную застенчивость. Эта девица принимает его за идиота, если думает подцепить таким образом своими водевильными россказнями. В конце концов он все же сказал:

— Довольно валять дурака… Пошли, переночуете у меня…

Она еще больше растерялась, все дальше забиваясь в угол.

— К вам! Боже мой! Нет, это невозможно… Прошу вас, сударь, проводите меня в Пасси! Умоляю вас на коленях!

Клод вышел из себя. К чему это ломанье, раз он согласился приютить ее? Он уже дважды дергал за ручку звонка. Наконец дверь приоткрылась, и он толкнул незнакомку.

— Нет, нет, сударь, говорю вам, нет…

Но молния вновь ослепила ее, и, когда загрохотал гром, она, обезумев от ужаса, перескочила порог. Тяжелая дверь захлопнулась, девушка оказалась под высокими сводами, в полнейшей темноте.

— Госпожа Жозеф, это я! — крикнул Клод консьержке. И шепотом добавил: — Дайте руку, нам надо пройти через двор.

Не сопротивляясь больше, ошеломленная, растерянная, она протянула ему руку. Они снова очутились под проливным дождем и, прижавшись друг к другу, стремительно перебежали двор. Это был огромный барский двор с каменными арками, которые терялись во мраке. Наконец они добрались до узенького входа без двери. Клод выпустил ее руку, и она услышала, как он, ругаясь, чиркает спичками. Спички отсырели, и им пришлось подниматься ощупью.

— Держитесь за перила, будьте осторожней, ступеньки высокие.

Еле передвигая ноги, спотыкаясь на каждом шагу, она поднялась на третий этаж по старинной узкой лестнице — черному ходу особняка. Затем он предупредил ее, что теперь надо свернуть в длинный коридор, и она, следуя за ним, вступила туда, ощупывая руками стены бесконечных переходов, которые привели их обратно к фасаду здания, выходившему на набережную. Потом им еще раз пришлось подниматься по лестнице; теперь это была чердачная лестница в один этаж; шаткие, скрипучие деревянные ступеньки без перил ускользали из-под ног, как плохо прилаженные доски стремянки. Лестничная площадка была так мала, что девушка наткнулась на Клода, который отыскивал ключ. Наконец он отпер дверь.

— Постойте, не входите. Еще ушибетесь.

Девушка замерла на месте. Она задыхалась, сердце колотилось, в ушах шумело; этот подъем в темноте окончательно доконал ее. Ей казалось, что она уже много часов взбирается по лестницам, путаясь в закоулках и поворотах, и что возврата отсюда нет. В мастерской слышались тяжелые шаги; что-то передвигали, падали какие-то предметы, раздавались проклятия. Наконец в двери появился Клод.