Собрание сочинений. т.2.

Твердо решив никого не впускать, Филипп приподнялся на стуле и прислушался. Чтобы не выдать своего присутствия, он каждый вечер запирал дверь. Маленький Жозеф, розовый, улыбающийся, по-прежнему спокойно спал. Удары в дверь участились, но теперь Филипп понял: это стучит слабая и нетерпеливая рука. В то же мгновенье до него донесся чей-то шепот:

— Отоприте ради бога, скорее отоприте!

По-видимому, за дверью была смертельно перепуганная женщина. Голос ее показался Филиппу знакомым, и он отодвинул задвижку. В комнату ворвалась Фина и, задыхаясь, с трудом переводя дух, быстро заперла дверь. Минуту она стояла молча, прижав руки к груди, почти без сознания.

Филипп изумленно смотрел на нее: Фина в такое время никогда не бывала у Эйясов. Очевидно, произошло что-то очень серьезное, раз она решилась прийти сюда, не боясь погубить этим Филиппа.

— Что случилось? — спросил, он.

— Они уже здесь, — с глубоким вздохом ответила Фина. — Я увидела их на дороге и побежала напрямик через поля, чтобы их опередить.

— О ком вы говорите?

Фина удивленно посмотрела на Филиппа.

— Ах да, вы ведь ничего не знаете… сказала она. — Я пришла предупредить: сегодня вечером вас должны арестовать.

— Сегодня вечером — арестовать?! — гневно воскликнул молодой человек.

— Днем, — продолжала бывшая цветочница, — Мариус случайно узнал, что господин де Казалис собирается кого-то арестовать в Сен-Барнабе. Ему дали для этого двух жандармов.

— Опять этот человек!

— Мариус вернулся домой вне себя от горя и послал меня сюда, забрать ребенка и уговорить вас бежать.

Филипп направился к двери.

— Слишком поздно! — в отчаянии воскликнула молодая женщина. Я не успела. Говорю же вам, они уже здесь.

В полном изнеможении она упала на стул возле Жозефа и разрыдалась, взглянув на спящего ребенка. Филипп кружил по комнате, словно в поисках выхода.

— Нет спасенья, — шептал он. — Ах, была не была! Дайте мне ребенка. Темнеет, и, может быть, удастся незаметно ускользнуть.

Но когда он наклонился взять Жозефа, Фина крепко сжала его руку. Они прислушались, и в тишине до них ясно донесся шум шагов возле самого дома. Почти в тот же миг в дверь громко постучали прикладом. Раздался грубый оклик:

— Именем закона, отоприте!

Филипп побледнел и опустился на кушетку рядом с ребенком.

— Все пропало, — прошептал он.

— Не открывайте, — тихо сказала Фина. — Мариус наказывал, если вам не удастся бежать, не сдаваться до последней минуты. Необходимо выиграть время.

— Но почему он сам не пришел?

— Не знаю. Он не посвятил меня в свои планы. Не успела я сесть в фиакр, как он уже куда-то умчался.

— И не сказал, придет ли к нам на помощь?

— Нет… Повторяю же вам, он был вне себя от горя; я только слышала, как он прошептал: «Да поможет мне бог. Я должен добиться успеха!»

Жандармы застучали еще сильнее, и снова раздались страшные слова:

— Именем закона, отоприте!

Фина приложила палец к губам, призывая Филиппа хранить полное молчание. Каждый удар, каждое слово заставляли их вздрагивать и повергали в ужас, а маленький Жозеф по-прежнему спал, хотя и беспокойным сном.

Жандармы стучали и кричали уже минут пять. Наконец один из них заявил г-ну де Казалису, что в доме, по-видимому, никого нет, а взломать дверь они не имеют права.

— Будь у нас уверенность, что преступник там, — добавил он, — мы бы сорвали замок. Но это рискованный шаг — а вдруг его там не окажется?

— Да он наверняка там! — воскликнул Матеус. — Я сам видел, как он вошел.

— Отвечаю за все, — сказал в свою очередь г-н де Казалис, — и беру на себя ответственность за ваши действия.

Но оба жандарма только покачали головами, прекрасно понимая, что, если они нарушат закон о неприкосновенности жилища, вина ляжет только на них. Их прислали сюда арестовать человека, которого им укажут. Никакого другого приказа они не получали и теперь боялись превысить свои полномочия.

Жандармы колебались и были готовы повернуть обратно, чем привели г-на де Казалиса в полное отчаяние. Но внезапно в доме раздался какой-то шум.

— Слышите, — сказал он, — теперь вы убедились, что там кто-то есть?

Это проснулся маленький Жозеф. Он испугался темноты, грубых голосов и расплакался. Фина пришла в ужас. Напрасно она старалась успокоить малыша своими ласками: она не могла заставить его замолчать. Сын предавал отца.

Жандармы вновь принялись стучать и закричали:

— Отоприте, или мы выломаем дверь!

Они стучали с такой силой, что Филипп понял: под ударами их прикладов дерево скоро сдаст. Прятаться уже не имело смысла, он встал и зажег лампу. Весь дом содрогался от грохота, и перепуганный Жозеф плакал все громче. Фина в панике ходила взад и вперед по комнате, на руках укачивая ребенка, но он все не успокаивался.

— А! Пускай кричит, — сказал ей Филипп. — Все равно они уже знают, что я здесь. Бедный мой малыш, — прошептал он, подойдя к ребенку.

Филипп смотрел на него со слезами на глазах. Поцеловав его еще раз, он быстро направился к выходу.

Фина остановила его.

— Вы хотите открыть им? — с тревогой спросила она.

— Конечно, — ответил молодой человек. — Разве вы не видите? Дерево не выдерживает. Еще немного, и они сорвут замок. Эйяс может вернуться с минуты на минуту. Бегство уже невозможно, и я не хочу, чтобы они совершенно сломали дверь.

— Ради бога, подождите еще… Нужно выиграть время…

— Выиграть время?.. Зачем?.. Разве не все уже потеряно?

— Нет. Я верю в Мариуса. Он наказывал оттянуть ваш арест, насколько это будет возможно, и я умоляю вас послушаться его совета. Речь идет о вашем спасении.

Филипп покачал головой.

— Меня заставят дорого заплатить за каждую минуту сопротивления, — оказал он. — Не стоит бороться понапрасну.

От отчаяния он попросту струсил. Фина понимала это, но не знала, как ободрить его. Внезапно ее осенило.

— А что станет с Жозефом? — воскликнула она. — Арестовав вас, они заберут и мальчика.

Молодой человек, взявшись было за задвижку, повернулся. Он был бледен и дрожал, как в ознобе.

— Вы хотите сказать, что Казалис здесь, вместе с жандармами? — спросил он, снова подойдя к молодой женщине.

— Да, — ответила она.

Он побледнел еще сильнее и произнес сдавленным голосом:

— О! Теперь мне все ясно!.. Жалкий эгоист, я думал только о своем спасении, а мой ребенок еще в большей опасности, чем я. Вы правы, им нужно арестовать меня, чтобы украсть Жозефа. Боже мой, что делать?!

В эту минуту дверь затрещала под ударами, — казалось, она вот-вот разлетится. Филипп растерянно огляделся.

— Нет никакого выхода, — повторял он. — Через несколько минут они вломятся в дом. Боже мой, что же делать? Как спастись?

Удары становились все более и более ожесточенными. Чувствовалось, что жандармов приводило в бешенство собственное бессилие; а дверь все не поддавалась.

Филипп обхватил голову руками и задумался: он искал путь к спасению. Наконец, понизив голос, он торопливо прошептал:

— Вы убедили меня. Нужно попытаться выиграть время… Мариус всегда был моим ангелом-хранителем.

— Забаррикадируем вход! — воскликнула молодая женщина.

— Ни в коем случае: открытое сопротивление только ускорит события.

— Что же вы решили?

— Впустить их и сдаться… Но прежде поднимитесь с Жозефом на чердак и спрячьтесь там как можно лучше. Постараюсь затянуть формальности ареста, чтобы брат успел прийти нам на помощь.

— А если вас сразу же уведут и я останусь во власти этих людей?

— Значит, такова воля господня… Сейчас не время рассуждать, да у нас и нет другого выхода. Слышите? Дверь трещит… Ради всего святого, поднимайтесь скорее на чердак и спрячьтесь!

Он подтолкнул Фину к лестнице, а когда она скрылась в темноте, отодвинул задвижку.

IX

Помилован!

Филипп погасил лампу и открыл дверь. Ворвавшись в дом, жандармы как вкопанные остановились на пороге, опасаясь ловушки: во тьме они могут угодить в открытый подвальный люк или же на них набросятся сзади, как только они войдут в комнату. Черная бездна, разверзшаяся перед ними, испугала их.