История одной судьбы

— Не нужно!

— Не горячитесь. Человек слабей в одиночку. Чем вам помочь?

— Ничем!

Она ничего не хотела от Анны!

Но Анна была достаточно умна, чтобы не обижаться на Аверину.

— Надо еще доказать свою преданность общему делу. Надо доказать людям, что их любишь…

— А я и доказываю, — упрямо сказала Аверина.

— Чем?

— Тем, что соберу со своих гектаров по тридцать центнеров!

— А вот у меня нет в этом уверенности, — осторожно сказала Анна. — Если бы то, что вы предлагаете, хоть кем-то было апробировано…

— Да апробировано!

— Кем?

— Жизнью! Вы не могли не читать! Советуют сеять одновременно и раннеспелую и позднеспелую кукурузу. Высокорослую и низкорослую. Будет силос, и будут початки…

— Погодите, погодите…

Действительно, она что-то читала об этом. Может быть, стоит Авериной разрешить? Но самой Анне не с кем сейчас посоветоваться…

— Не знаю… — неуверенно произнесла она. — Я бы не возражала. Но не весь же клин. Вернемся, подумаем, поговорим с Челушкиным. Я скоро буду в Пронске, посоветуюсь в обкоме…

— А без обкома нельзя? — Аверина порозовела, ее лицо сделалось розовее ее шарфика. — Обязательно за чью-то спину… — Она вошла в азарт. — Просто совестно! Как бы чего не вышло. Пашете и осторожничаете. Живете умом бесстрастных чиновников. Оскорбляйте землю трусостью!

Горячность, порывистость… Нет, Анна не была такой, не так ее воспитывали. А эта ничего не боится, бросается напролом… Другое время!

— Ну хорошо, успокойтесь, — согласилась Анна. — Я обещаю вам, Люся, заняться вашими планами. Серьезно и без всякого предубеждения Вы мне верите?

Аверина испытующе, но с надеждой поглядела Анне в глаза.

— Хорошо…

Они пошли обратно к деревне, прямо по склонам, через лес, то увязая в сыроватой земле, то с хрустом продавливая тонкую снежную корку.

Аверина шла стремительно, большими шагами, широкоплечая, высокая, длинноногая…

Анна умела и любила ходить, но сейчас еле поспевала.

Кого Аверина ей напоминала? Анне казалось, что они встречались раньше. Где-то в другом месте. Вот она идет, идет… Так стремительно!

Ну конечно… Анна видела Аверину в Музее имени Пушкина. В Москве. Анна ходила по музею и в одном из залов видела эту женщину… Такую же длинноногую и стремительную, как Аверина. Имени богини Анна не помнила, но вспомнила и уверенный поворот головы, и насмешливое выражение лица…

У Анны такое ощущение, будто именно греческая богиня мчится сейчас перед нею сквозь березовую рощу к священной цели.

«Отчаянна, — подумала о ней Анна. — Смела. С такой не справиться».

— Люся! — позвала ее Анна. — Вы очень уверены в себе?

Та не отозвалась…

Небо совсем нахмурилось, сделалось беспросветно серым, будь потеплее — пошел бы дождь, туча затянула все небо, подмораживало, пошел снег, посыпались черные хлопья.

«Вот мы же знаем, снег белый, совершенно белый, — подумала Анна, — а кажется почему-то черным…»

— Да подождите вы! — крикнула Анна. — Откуда в вас такая уверенность?

Аверина остановилась.

— Оттуда же, откуда и у вас…

Они пошли медленнее.

— Вероятно, и у вас, и у меня были неплохие учителя, — великодушно добавила Аверина.

— А вы уверены, что вам не придется переучиваться? — лукаво подзадорила ее Анна.

— Нет, не придется, — резко возразила Аверина. — Думаете, одни министры понимают, кто прав и кто ошибается? Выслушать полезло всех, а жить лучше своим умом.

«Эк ты какая», — опять подумала о ней Анна.

— Суть не в учителях, а в учениках, — продолжала Аверина. — За советы спасибо, но жить я буду так, как сама нахожу нужным. Пусть каждый человек сам будет за все в ответе.

Анна подумала, что это выражение, которое так нравится Авериной, имеет двоякий смысл — жертвенный и победный, и тут же подумала, что не так-то просто превратить эту девочку в жертву.

Они опять пошли молча. Снег все сыпался, сыпался. Густой, мокрый, черный.

«Нужна я ей или не нужна?» — подумала Анна об Авериной. Анне казалось — нужна, и она действительно была ей нужна, а спросить Аверину, та решительно скажет, что ей не нужен никто.

Однако Анна была бы довольна, если бы ее дети выросли такими же, как Аверина. Удивительная сила заключалась в этой длинноногой девочке с накрашенными губами!

Внезапно развиднелось. Серое небо раздвинулось, и из глубины прорвался клок голубого неба. Голубой лоскут все разматывался и разматывался.

Аверина подняла кверху лицо и прислушалась.

— Вы слышите? — спросила она.

— Что? — спросила Анна.

— Жаворонок, — сказала Аверина.

Анна покачала головой.

— Какой сейчас может быть жаворонок?

— А я слышу!

— Вы фантазируете, Люся.

— Честное слово, слышу!

До жаворонков было еще далеко, не могла она слышать никакого жаворонка, и, однако, ей дано было слышать жаворонка, который за тридевять земель еще только собирался в полет.

1962