Большие деньги

– Альхамбра, – задумчиво повторил за ней клерк. – Черт возьми, это не место для таких порядочных девушек, как вы.

– Да, вы правы, – согласилась она.

Его звали Джордж. Он сказал, что если она вышла замуж за кубинца, то он помочь ничем не сможет, так как она утратила свое американское гражданство, заключив брак с иностранцем. Ну а если они, по сути дела, не женаты? Нет, она не похожа на обманщицу, снова повторил он. Она начала что-то неразборчиво бормотать в ответ, говорила, что ей наплевать на то, какая она девушка, порядочная или непорядочная, ей нужно только одно – поскорее вернуться домой. Он попросил прийти еще раз, они в консульстве посмотрят, что можно для нее сделать. Не хотела бы она попить с ним чайку в «Майами» сегодня днем?

Она согласилась прийти к нему на свидание, а сама побежала поскорее домой. Сейчас ей было так хорошо, как еще никогда не бывало. Оказавшись у себя в алькове, она вытащила из чемодана свое свидетельство о браке и разорвала на мелкие клочки, выкинула их в старый грязный унитаз желтого цвета в уборной в глубине дворика. На сей раз ручка спуска сработала, и все клочки ненавистной, постоянно напоминавшей о себе бумаги исчезли в канализации.

Днем она получила письмо от Эгнис с чеком на пятьдесят долларов, выписанным «Нейшнл Сити бэнк». Она так разволновалась, что, казалось, сердце ее остановилось, больше не бьется в груди. Тони дома не было – он наверняка где-то шатается, пристает к девицам вместе со своим сахарным брокером. Приколов булавкой к подушке записку ему, чтобы он ее нигде напрасно не искал, она незаметно выбежала из дома. Правда, пришлось подождать, покуда старушки угомонятся и задремлют, как обычно, в час наступившей сиесты.

Она сюда уже не вернется. Всей одежды у нее только то, что сейчас на ней, плюс в сумочке несколько дешевых побрякушек, которые подарил ей Тони, когда они поженились. Она отправилась в «Майами», заказала себе по-английски мороженого с содовой – пусть все знают, что она американка и здесь поджидает своего кавалера, тоже американца, по имени Джордж.

Она так боялась, как бы не упасть в обморок, а такое, по ее убеждению, могло произойти в любую минуту. А вдруг Джордж так и не придет? Но он все же пришел, и, когда она показала ему банковский чек, он, конечно, обрадовался, так как, по его словам, у консульства нет фондов, предусмотренных для таких случаев, как у нее. Он пообещал получить деньги по ее чеку на следующий день утром, помочь ей приобрести билет, ну и все такое. Она похвалила его, назвав истинным денди. Вдруг, наклонившись к нему, положила руку на его белую лайковую перчатку, поглядела в его такие же синие, как у нее глаза, и прошептала:

– Джордж, вы должны мне оказать и другую помощь. Не могли бы вы меня где-нибудь спрятать… Я так боюсь этого безрассудного кубинца. Они все такие ревнивцы, просто ужас…

Джордж, слегка покраснев, начал откашливаться, что-то мямлить, а Марго рассказала ему историю о том, что произошло на улице на днях, как один мужчина, армейский офицер, придя домой, обнаружил свою дорогую женушку с другим мужчиной, ее любовником. Она рассказывает ему все так, как было, и надеется, что это не очень смущает Джорджа, он не такой парень. Так вот, они беззаботно развлекались в постели, и дикий офицер разрядил весь магазин своего револьвера в соперника, а потом гонялся за этой женщиной по улице с ножом для разделки мяса, и нанес ей пять ударов прямо на площади. Понимая, что она слишком живо все ему представила, она начала хихикать, рассмеялся за ней и Джордж.

– Вам, конечно, смешно, понимаю, но тогда этой несчастной было не до смеха. Она умерла на месте, прямо у всех на глазах, в чем мать родила.

– Ну ладно, посмотрим, что можно будет сделать для вас, – сказал Джордж, – чтобы и вас не постигла такая страшная участь и в ход не пошел большой нож для разделки мяса.

Они поехали на трамвае в Матансас и там сняли номер. Поужинали, выпили немало шипучки из джина. Он сказал, что зайдет за ней утром, чтобы она вовремя успела на пароход, а шипучка на него так подействовала, что он впал в романтическое настроение: он любовался лунным светом, прислушивался к лаю собак и кудахтанью петухов на шестке в сарае. Обнявшись, они гуляли по тихим, облитым лунным светом, словно меловым, улочкам, и он опоздал на последний трамвай до Гаваны. Марго не думала ни о чем другом, кроме того, что вот сейчас ей придется оказаться одной в этом большом загаженном отеле с белыми оштукатуренными стенами, когда так ярко светит луна, и ей так хорошо с Джорджем. Он ведь ей нравился.

На следующее утро за завтраком он предложил дать ей в долг еще пятьдесят долларов, чтобы она ехала в первом классе. Она сказала, что, честное слово, вернет ему долг немедленно, как только устроится на работу в Нью-Йорке. Пусть только пишет ей почаще, каждый день.

Он торопился на работу в офис и уехал на первом утреннем трамвае, а она позже, уже одна, шагала по ярко освещенному солнцем зеленому предместью, слыша гудение мириад насекомых. Потом взяла такси и покатила на нем через всю пристань к месту стоянки парохода. Джордж уже ждал ее, в руках у него был ее билет и маленький букетик орхидей, первый в ее жизни, и пачка банкнот, которые она засунула не пересчитывая в кошелек. Стюарды на борту были явно все удивлены, что у нее нет никакого багажа, и она попросила Джорджа объяснить им, что она уезжала в такой спешке, всего пять минут на сборы, так как ее отец, очень состоятельный человек, заболел в Нью-Йорке. Они с Джорджем прошли в ее каюту, и ему было очень грустно оттого, что она уезжает. Он все время повторял, что она самая красивая девушка, которую он когда-либо видел, и он будет часто писать ей, каждый день, но она слушала его невнимательно, все время пугливо озиралась, опасаясь, как бы сюда, на пароход, не заявился Тони в поисках своей жены.

Наконец раздался звон рынды, и Джордж, охваченный отчаянием, крепко поцеловав ее на прощание, сошел на берег. Она не осмеливалась выйти на палубу, пока не услыхала звонки в машинном отделении и не почувствовала, как весь пароход задрожал и медленно стал отчаливать от пристани. Выглянув в иллюминатор, она заметила какого-то смуглого, франтовато одетого молодого человека – может, это был Тони. Он, отбившись от наседавших на него копов, бежал, вопя и размахивая руками по пристани.

Может, во всем виноваты букетик цветов, ее привлекательная внешность или ее трогательный рассказ о болезни вымышленного отца, но капитан пригласил ее к своему столу за обедом, а все офицеры, сбиваясь с ног, старались ей во всем угодить. Да, такого она еще никогда в жизни не испытывала, это было ее самое запомнившееся путешествие. Беда только в том, что днем она не выходила на палубу, так как у нее было только одно платье, то, что на ней.

Она попросила Джорджа послать за нее телеграмму, и Эгнис встретила ее на пристани в Нью-Йорке. Стояла поздняя осень, а на Марго – лишь легкое летнее платьице, поэтому она решила отвезти Эгнис домой на такси. Только в машине Марго заметила, что на ней траур. Эгнис объяснила, что две недели назад в больнице «Бельвю» умер Фрэд. Его подобрали мертвецки пьяного на Двадцать третьей улице, и он скончался, не приходя в сознание.

– Ах, Эгнис, я ожидала такого конца… На пароходе у меня было какое-то тяжкое предчувствие! – рыдая, говорила Марго. Вытерев глаза, она повернулась к Эгнис, внимательно на нее посмотрела. – Послушай, Эгнис, дорогая моя, как ты потрясающе выглядишь. Какой у тебя элегантный костюм. Неужели Фрэнк нашел работу?

– Нет, что ты, – ответила Эгнис. – Просто кафе мисс Фрэнклин процветает. Дела у нее идут очень хорошо. Она расширяет свои предприятия и сделала меня менеджером своего нового отделения на Тридцать четвертой улице, и я теперь получаю семьдесят пять долларов в неделю. Ты еще не видела нашей квартиры на Драйве… Ах, Маджи, что же тебе пришлось там пережить, могу себе представить. Просто ужас.

– Да, – безучастно ответила Марго. – Там, конечно, не жизнь. Его родичи все неплохо устроились, их все там хорошо знают, но очень трудно привыкнуть к их образу жизни. Тони стал настоящим бродягой, и я его ненавижу всем сердцем, больше любого человека на свете. Но все равно – такой опыт не забывается… Но жалеть о сделанном не приходится. Я, конечно, никогда не буду скучать по Гаване.