Миссис Крэддок

— Ты жалеешь, что скоро придется уехать?

— Мне будет очень грустно расставаться с тобой.

— Как мило, что ты это говоришь, — улыбнулась Берта.

Постепенно она вытянула из Джеральда историю его постыдных приключений. Снедаемая любопытством, Берта хотела знать все до мельчайших подробностей, которые искусно выпытывала, заставляя молодого человека признаваться в дурных поступках, чтобы затем разыграть притворное негодование. Мысли о развращенности этого мальчика вызывали у нее странный трепет, отчасти даже восхищение, и она смотрела на него с некоторым удивленным восторгом. Джеральд разительно отличался от целомудренного Эдварда. Выразительные глаза юноши светились детской наивностью, однако он уже испробовал хмельное вино многих чувств. Берта слегка завидовала его принадлежности к мужскому полу, предоставлявшей такую возможность, и дерзости духа, которая позволяла выжимать из жизни все, что она способна дать.

— По-хорошему, мне следовало бы прекратить разговаривать с тобой, — заявила Берта. — Я должна стыдиться тебя.

— Но не стыдишься. Поэтому ты и душечка.

Разве можно сердиться на сорванца, который тебя обожает? Пусть он даже был вконец испорчен — собственно, сомневаться в этом не приходилось, — однако его развращенность пленяла Берту. Вот мужчина, который ради прекрасной дамы, не колеблясь, отправится куда угодно, хоть к черту в пекло! Осознание этого факта льстило женскому самолюбию Берты.

Как-то вечером мисс Лей уехала в гости, и Джеральд пригласил кузину поужинать вместе, а затем пойти в оперу. Представив расходы, Берта отказалась, но юноша горячо настаивал, да ей и самой очень хотелось того же, так что в конце концов она уступила. «Бедненький, — подумала Берта, — он ведь скоро уедет, мне стоит быть к нему добрее».

Джеральд явился к ней в превосходном настроении. Фрак сидел на нем великолепно, хотя в этом парадном наряде он выглядел еще моложе, чем обычно.

— Мне даже боязно появляться с тобой в свете, — засмеялась Берта. — Люди решат, что ты мой сын и станут говорить: «Боже, кто бы мог подумать, что ей уже сорок!»

— Чепуха! — Джеральд обвел взглядом ее элегантное вечернее платье. Как все красивые женщины, Берта всегда очень тщательно выбирала наряды. — Клянусь, ты выглядишь потрясающе!

— Дитя мое, я гожусь тебе в матери.

Сперва они поехали в ресторан, который Джеральд по-мальчишески выбрал только за то, что он считался самым шикарным в Лондоне. Берта с интересом разглядывала царившую в зале суету, официантов, что проворно сновали туда-сюда, сверкающие брильянты дам, яркие электрические лампы; ее одобрительный взор то и дело задерживался на красивом юноше, сидевшем напротив. Он лихо заказывал самые дорогие блюда, и никакие увещевания Берты не действовали, а когда они приехали в оперу, выяснилось, что Джеральд купил билеты в ложу.

— Ах, негодник! — воскликнула Берта. — Ты же остался без гроша в кармане!

— Вовсе нет. Ты забыла, что у меня есть пятьсот фунтов? Надо же хоть немного промотать, — засмеялся Джеральд.

— Но зачем, скажи на милость, было заказывать ложу?

— Я же помню, что тебе удобно только в ложе.

— Ты ведь обещал взять дешевые билеты!

— Я хотел остаться с тобой наедине.

Джеральд был льстецом по натуре; никакая женщина не могла устоять перед его томным взором и обворожительной улыбкой. «Должно быть, я ему очень нравлюсь», — думала Берта по пути домой, в благодарность держа кузена под руку.

— Спасибо за прекрасный вечер, — сказала она. — Я всегда знала, что ты славный мальчик.

— Я готов сделать гораздо больше.

Юноша охотно отдал бы остаток своих пятисот фунтов за один-единственный поцелуй Берты. Ей было приятно сознавать это, однако внешне она сохраняла сдержанность, и Джеральд неожиданно смутился. Они расстались у ее дверей, скромно пожав друг другу руки.

— Я рад, что ты составила мне компанию.

Молодой человек явно был очень признателен Берте. Она опять подумала о потраченных деньгах и почувствовала легкий укол совести, но от этого ее симпатия только возросла. Женщина гораздо охотнее предпочтет пучок сорняков, которые стоят целое состояние, нежели огромную корзину роз за два шиллинга.

Месяц подходил к концу, и Берта вдруг испытала потрясение, осознав, что юный кузен занимает почти все ее мысли. Она не подозревала, как сильно привязалась к нему, и только сейчас поняла, что будет скучать.

— Ах, если бы он остался, — вслух произнесла Берта и быстро прибавила: — Впрочем, его отъезд только к лучшему.

В эту минуту в комнату вошел Джеральд.

— Через неделю ты будешь уже на берегу океана, — с сожалением проговорила Берта, — и тогда раскаешься во всех своих некрасивых поступках.

— А вот и нет, — отозвался юноша, усаживаясь на любимое место — у ног Берты.

— Что «нет»?

— Не раскаюсь, — улыбнулся Джеральд. — И я никуда не еду.

— Как это?

— Планы поменялись. Человек, к которому я еду, сказал, что можно приступить к работе в конце этого месяца либо в конце следующего. Я выбрал конец следующего.

— Но почему?

Берта поняла, что задала глупый вопрос. Ответ она знала.

— У меня не было причин оставаться. Теперь есть, вот и все, — сказал Джеральд.

Поймав пристальный взгляд его сияющих глаз, Берта посерьезнела.

— Ты не сердишься? — спросил Джеральд уже другим тоном. — Я надеялся, ты не будешь возражать. Я не хочу разлучаться с тобой.

Он вновь посмотрел на нее, почти со слезами.

— Я ужасно рада, что ты остаешься, — растроганно промолвила Берта. — Мне тоже было грустно думать о твоем отъезде, ведь мы стали хорошими друзьями.

Она провела рукой по его волнистым волосам и щеке; юноша вздрогнул.

— Не делай так, — попросил он и убрал ее руку.

— Почему? Ты меня боишься? — удивленно рассмеялась она и опять взъерошила волосы Джеральда.

Побледнев, он резко вскочил на ноги, и Берта, к своему изумлению, заметила, что юноша весь дрожит.

— Я схожу с ума, когда ты меня касаешься.

Внезапно она увидела в его глазах пламя любви: Джеральд трепетал от страсти. Берта тихонько вскрикнула, ее сердце сладко замерло. Неожиданно он упал на колени, схватил ее за руки и принялся покрывать поцелуями. От его горячего дыхания Берта задрожала. Поцелуи обжигали ее, она выдернула руки.

— Я так давно мечтал об этом, — прошептал Джеральд.

— Ты сошел с ума!

— О, Берта!

Они стояли почти вплотную друг к другу. Берта видела, что юноша хочет обнять ее, и на мгновение ощутила безумное желание позволить ему сделать это — позволить целовать ее губы так же, как он целовал руки. Она тоже хотела целовать его — губы, волосы, щеки, нежные и по-девичьи бархатистые. Тем не менее Берта сдержалась.

— Боже, что за нелепость! Джеральд, не глупи.

Не в силах говорить, он лишь пожирал ее взглядом зеленых глаз, светившихся огнем вожделения.

— Я тебя люблю, — прошептал он.

— Мальчик мой, ты хочешь, чтобы я повторила судьбу горничной твоей матери?

Джеральд издал короткий стон и залился краской.

— Хорошо, что ты остаешься в Лондоне. Заодно познакомишься с Эдвардом, он приедет на следующей неделе. Ты ведь еще не знаком с моим мужем?

Губы Джеральда дрогнули; было видно, что он старается овладеть собой. Затем он рухнул в кресло и зарылся лицом в ладони. Он выглядел таким хрупким, таким юным и… влюбленным. Берта взглянула на него, и слезы застлали ей глаза. Она положила руку ему на плечо.

— Джеральд!

Он не отозвался.

— Джеральд, я не хотела оскорбить твои чувства. Прости за мои слова.

Берта наклонилась и отняла руки юноши от лица.

— Ты злишься на меня? — спросил он, чуть не плача.

— Нет, — ласково ответила Берта. — Но прошу тебя, милый, не делай глупостей. Сам знаешь, я гожусь тебе в матери.

У Джеральда был по-прежнему безутешный вид, и она еще сильнее почувствовала, что поступила скверно. Берта взяла лицо юноши в свои ладони, поцеловала его губы, а затем глаза, убрав с них слезинки, словно он был маленьким мальчиком.