Французская новелла XX века. 1900–1939

Пасье, строго говоря, не был предпринимателем. Под началом у него работали всего двое каменщиков, которые и помогали ему строить дома. Крупных заказов он не брал и был, в сущности, старшим рабочим. Что до Бюиссона, то он торговал лесом. Их дома не соприкасались, так как были разделены двумя большими строениями — жилым домом и конюшней г-на Оливье, но все же находились по соседству.

А случилось вот что: Пасье понадобились доски, и он купил у Бюиссона кубический метр досок, предупредив, что товар ему требуется сухой. Однако доски, проданные Бюиссоном, оказались сырыми, и пустить их в дело было нельзя. Бюиссон вообще слыл человеком не слишком добросовестным, а на этот раз поступил просто непростительно: с соседями таких шуток не шутят. Пасье ни в чем не упрекнул торговца лесом. Он ограничился тем, что приказал жене и дочери, которые зимой коротали вечера у Бюиссонов, а летом любили сидеть в холодке, на скамейке, у двери их дома:

— Чтоб ноги вашей у них больше не было!

Заметив, что Жанна Пасье с матерью перестали заходить к ним, супруги Бюиссон не слишком опечалились.

— Ну что ж, обойдемся и без них, — сказали они.

Жан, их сын, подумал было то же самое. Однако он очень любил юную Жанну. Ей было шестнадцать лет, ему — семнадцать. Он гордился тем, что водит знакомство со взрослой девушкой, чем не могли похвастаться его приятели. Гордился он и тем, что ее зовут Жанной, а его Жаном. Кроме того, сидя летними вечерами бок о бок на скамейке, они любили держаться за руки, когда их никто не видел. Как-то у себя в комнате Жанна встала перед зеркалом рядом с Жаном и обратила его внимание на то, что они с ним почти одного роста. Обе матери были тут же. Мать Жана заметила:

— Сдается мне, Жанна, что ты не прочь выйти за моего парня.

Мать Жанны засмеялась.

Теперь они в ссоре, ничего не поделаешь! Жан Бюиссон был тихоней. Никогда не ходил в кафе. Не любил много разговаривать. Он работал у нотариуса и получал шестьдесят франков в месяц. Жанна Пасье была ничем не примечательной девочкой. Она работала в швейной мастерской. И было у нее только одно достоинство: она очень хорошо пела.

Бедняга Жан Бюиссон что-то почувствовал лишь в тот день, когда повстречался с Жанной Пасье на улице. Поравнявшись с ней, он отвернулся, не поклонился, а затем было уже поздно. Она поступила точно так же: не девушке же, в самом деле, здороваться первой. Жану тут же захотелось вернуть упущенное, ведь они не желали друг другу зла. И он подумал: «Жанна, бедняжечка, я даже ей не поклонился!»

Он с нетерпением дождался следующего дня. И даже помог случаю. Он знал, в котором часу Жанна уходит из мастерской, и постарался оказаться на ее пути. На этот раз он смело сказал ей: «Здравствуй, Жанна!» Она ответила: «Здравствуй, Жан!» И так как на улице никого не было, они обернулись, чтобы обменяться улыбкой. Теперь они каждый день поджидали друг друга, чтобы поздороваться. И здоровались даже при людях.

Однажды с Жаном произошел занятный случай. Был воскресный день. Он гулял один по полям. Он шел по узенькой тропинке, по которой обычно никто не ходит, и вдруг увидел идущую ему навстречу девушку в голубой блузке того же цвета, что и блузка Жанны. Впрочем, он сразу заметил, что это не Жанна, но был застигнут врасплох, посмотрел девушке прямо в лицо и поклонился ей в честь той, другой. Он готов был полюбить ее только потому, что на ней была такая же блузка, как у Жанны.

Этот случай не был последним. Как-то весенним вечером у Жана вышла встреча гораздо приятнее первой. По своему обыкновению, он после ужина отправился погулять. Уже несколько минут он слышал за собой чьи-то шаги. Он обернулся просто так, из любопытства. И хорошо сделал, что обернулся. Шедшая позади него девушка была Жанной. Она очутилась здесь так просто и естественно, словно иначе и быть не могло. Узнав Жана, он первая заговорила с ним. Она сказала:

— Да, это я. Отец послал меня с поручением. Велел сказать Венюа, своему рабочему, чтобы он не приходил завтра в указанное место: отец не может с ним встретиться.

Жан тотчас же ответил. Он сказал:

— Я видел тебя вчера вечером. Ты ходила к бакалейщику за сахаром. Мне хотелось подождать тебя, но я не посмел.

Она сказала:

— А я видела тебя позавчера. Твою тень можно было разглядеть сквозь занавеску конторы. Мне хотелось постучать в окно, но я тоже не посмела.

В общем, Жанна Пасье не торопилась; болтая, она даже прошла мимо дома Венюа. Ничего, если ее долгое отсутствие удивит мать, она скажет, что не застала Венюа дома и ей пришлось ждать. Давно они с Жаном не держались за руки. Они вознаградили себя за потерянное время, и Жан чувствовал, что указательный палец на левой руке Жанны исколот иглой, как это бывает у портних. Зато вся рука казалась от этого более нежной.

Они еще некоторое время шли по дороге, но Жанна все же вспомнила о поручении и захотела повернуть назад. Жан ждал ее поодаль, пока она ходила к Венюа. Вскоре она вернулась и сказала:

— Они уже легли спать. Дверь была заперта, но я крикнула с улицы все, что мне велено было передать.

Тут они направились к дому, и Жанна возвратилась бы к себе, если бы при входе в город им не надо было расставаться из боязни встретить прохожих. Жан сказал:

— Погоди минуточку!

Была еще одна дорога влево, через сады, прозванная к тому же дорогой влюбленных. Жан и Жанна свернули на нее. Дорога шла по косогору. Оттуда были видны все окрестности: поля, река, скалы по ее берегам, Рошфорский лес, весь небосвод и луна, поднимавшаяся в одном его уголке. Жан смотрел на эту картину и убеждался, что любит Жанну больше, чем небо, чем луну, чем поля, речку, скалы и Рошфорский лес. В конце концов она сказала:

— Пора домой, не то мама будет беспокоиться.

Она непременно вернулась бы на этот раз, если бы не запел соловей. Подойдя к небольшой рощице, они услышали его трель. Еще не начав своей песни, соловей становится соловьем, как только он раскроет клюв и даст первую трель. Они замерли на месте. Жан выпустил руку Жанны и взглянул на девушку, как бы прося ее не дышать. Лишь после того, как соловей все сказал, Жан обратился к Жанне:

— Говорят, что в них поет любовь.

Жанна с минуту молчала, видно, спрашивала свое сердце, и затем ответила:

— Наверно, так оно и есть.

Они подумали о значении этих слов лишь после того, как те были произнесены. И только немного погодя Жанна сказала:

— Очень поздно. Теперь я уже не посмею вернуться домой.

Не будучи чересчур суровой, мать Жанны все же держала ее в строгости. Так, например, она ни разу не пустила дочь на танцы. Жанна позабыла обо всем и только твердила про себя, что мать непременно ее побьет. Который может быть час? На церковной колокольне пробило одиннадцать: соловей поет дольше, чем это кажется.

Они попытались, разумеется, вернуться в город и посмотреть, нельзя ли пробраться домой, но, подойдя к дороге, которая вела к дому Венюа, услышали шум шагов и голоса. В голову им пришла одна и та же мысль. Вероятно, мать Жанны, обеспокоенная отсутствием дочери, отправилась к Венюа, чтобы узнать, не задержалась ли девочка у них. Должно быть, она очень рассердилась. Жанна сказала:

— Я подожду тебя здесь. Ступай потихоньку и взгляни, кто там.

Жан спрятался за изгородью и, несмотря на темноту, узнал мать Жанны.

Что тут оставалось делать? Жан сказал:

— Был бы я на год старше, я заявил бы, что хочу жениться на тебе. Но мне только семнадцать.

За всю ночь они так и не придумали, что делать. Да и кроме того, им было так хорошо вдвоем! Под конец они совсем перестали стесняться. Они целовались.

Целовали друг друга в щеки, в глаза, в лоб, в голову. Однако не посмели целоваться в губы, так как это очень дурно. И даже поплакали немного.

Было, верно, около часа ночи, когда Жанна спросила:

— Хочешь, мы никогда больше не расстанемся?

И в самом деле, они не расстались. Часа в два они сели на край канавы, чтобы удобнее было поразмыслить. В три часа они еще сидели на том же месте. Только в четыре часа Жанна сказала: