Державный плотник

од разоренным Везенбергом, который усердием "Борьки" Шереметева недавно был обращен в развалины, лагерем расположился, после взятия Мариенбурга, полк русского корпуса под командою полковника Балка.

Август 1702 года. Время стоит, сверх чаяния, жаркое. Полковые "портомои", или прачки, между которыми были и ливонские женщины, выстирав офицерское и солдатское белье, развешивают его на протянутых между кольями веревках для просушки. Одна из прачек, молодая бабенка с подоткнутым подолом и засученными рукавами, визгливым голосом тянет монотонную песню:

Ох-и-мой сердечный друг меня не любит,

Он поить-кормить меня, младешеньку, не хочет...

- Да и кому охота любить-та сороку бесхвостую, - ядовито подмигнул другим портомоям проходивший мимо солдатик.

- Ах ты, охальник! Шадровитая твоя рожа! - огрызнулась певунья.

Солдатик был сильно рябой, "шадровитый". Однако его ядовитое замечание лишило бабу охоты тянуть свою песню.

- Как же ты, Марта, говоришь про себя, я и в толк не возьму? обратилась она к развешивавшей рядом с нею белье другой портомое, миловидной девушке лет семнадцати, с нежным румянцем на пухленьких щечках. - Ты и не девка и не молодуха, и замужня-то ты и не замужня.

- Да так, как я сказала, - улыбнулась девушка, - ни жена, ни девка.

В произношении ее был заметен нерусский акцент.

- Вот заганула загадку! - развела баба руками. - Хоть убей меня, не разганю... Да ты, може, тово, без венца?

- Нет, милая, я венчана в церкви, в кирке, по-нашему.

- Стало быть, ты замужня жена.

- Нет, милая, дело было так, - серьезно молвила та, которую баба назвала Мартой, - был у меня жених, из наших же, и был он ратный, капрал. Когда настал день нашей свадьбы, мы поехали в церковь, как водится, и пастор обвенчал нас, по нашему закону. А едва мы вышли из кирки, как тут же, около кирки, выстроилась рота моего жениха.

- Мужа! - поправила ее баба. - Коли под венцом с тобой стоял, так уж, стало быть, муж.

- Добро... В те поры, как нас венчали, ваши ратные люди осадили наш город, громили из пушек... Наши спешили отбивать ваших, и мой муж прямо из кирки попал в свою роту, и в ту же ночь его убило ядром.

- Ах, матиньки! И ноченьки с ним не проспала, сердешная! - всплеснула баба руками. - Уж и подлинно ни жена, ни вдова, ни девка.

- Вдовая девка, милая, вот кто я, - вздохнула Марта.

- Ну, у нас, Бог даст, выйдешь замуж за хорошего человека: вишь какая ты смазливая, - успокаивала ее баба. - Да у меня есть на примете женишок про тебя: мой кум, полковой коновал.

- А что это такое, коновал? - спросила Марта.

- Лошадиный рудомет, руду лошадям пущает и холостит, - объяснила портомоя.

Но Марта все-таки ничего не поняла.

В это время в лагерь полковника Балка вступил небольшой отряд преображенцев, прибывших из Вольмара.

Проходя мимо прачек, некоторые из преображенцев заговаривали и заигрывали с бабами. Портомои отшучивались.

- Эх, сколько тут баб и девок, вот лафа! - заметил веселый Гурин, запевала