Жизнь на старой римской дороге

— Покойный Григор-ага любил зелень.

Появлялись на рынке свежие огурцы, и говорил Торик:

— Наш Григор-ага любил огурцы.

Так чтили память паланчи Григора.

Клиенты о прежнем хозяине вспоминали только тогда, когда снимали с ослов изношенные седла, сделанные еще руками старого мастера.

— Сегодня я латал пять паланов, все пять работы нашего Григора-аги, — рассказывал вечером Торик тетке.

В глазах у Турвантан всегда были наготове две-три слезинки, при удобном случае они тут же скатывались по ее щекам.

Каждая мать, собираясь женить своего сына, ищет невесту побогаче.

Так случилось и с Турвантан.

— Торик, сынок, — объявила она однажды, — завтра я иду сватать за тебя дочь фабриканта.

— Ха, ха, ха, — засмеялся Торик, но потом весь день ходил сам не свой, а ночью даже не смог сомкнуть глаз. Перед его взором все стояла дочь фабриканта, словно яркий солнечный луч, как потом он сам признался Турвантан.

И вот Турвантан подошла к огромной дубовой двери дома фабриканта, со всей силой постучала в нее и стала ждать.

Никто не отзывался.

— Верно, не слышат, — подумала она и стала стучать еще сильнее.

Вдруг до нее донесся чей-то смех. Она прислушалась. Смех становился все громче. Турвантан взглянула вверх и успела заметить чью-то голову, мгновенно скрывшуюся в окне. Вновь раздался хохот. Холодный пот прошиб Турвантан.

— Вай, чтоб я ослепла, несчастная… Лучше б провалиться мне сквозь землю, — застонала она и медленно поплелась прочь. Ей хотелось поскорей уйти от позора, но ноги подкашивались. Если бы она посмела обернуться, то увидела бы, как несколько человек, высунувшись из окна, громко и нагло смеялись ей вслед.

Турвантан с трудом дошла до первого перекрестка, свернула за угол и прислонилась к стене.

Когда Торик узнал об этом, он сказал:

— Тетушка, она, собственно, мне не очень-то и нравилась, эта дочь фабриканта, я согласился, лишь бы не обидеть тебя.

Но эта неудача не сломила Турвантан. Спустя несколько дней она вновь пустилась на поиски невесты для Торика, но теперь уже не метила так высоко.

— У меня на примете одна девушка, — сказала Турвантан Торику, — только вот не знаю, будет она тебе по душе или нет.

— А кто она?

— Дочь Киракоса Эфенди.

— Младшая, что ли? — спросил Торик и почувствовал, как сердце запрыгало у него в груди.

— Нет, старшая.

— Что ж, старшая тоже недурна собой.

Киракос Эфенди принял Турвантан, но был так холоден и высокомерен, что она даже не решилась сказать о цели своего посещения. Она почувствовала себя хуже, чем у дверей фабриканта.

Как же объяснить, зачем она пришла в дом, порог которого раньше не переступала никогда? Рубаха у Турвантан вся промокла от пота, пока она собралась с мыслями и проговорила:

— Я пришла спросить, не найдется ли у вас какая-нибудь работа для несчастной женщины, оставшейся без мужа, с малыми детьми на руках. Жалко ее.

Жена Киракоса Эфенди пообещала гостье сделать все возможное.

Турвантан накинула на голову платок и вышла на улицу.

— Боже мой, — говорила она, — что стало бы со мной, если бы я вовремя не придумала эту историю.

Выслушав тетку, Торик упрекнул ее:

— Надо было прямо сказать, зачем ты пришла к ним.

— Поглядел бы ты, как вытянулись их лица, — оправдывалась Турвантан.

Не прошло и недели как Турвантан возобновила поиски невесты. Теперь она присматривалась к дочерям простых торговцев.

— Гм… Торик… не посватать ли нам дочь Игната-аги? — спросила Турвантан.

— А не получишь опять от ворот поворот? — тревожно спросил Торик.

— Не думаю.

На этот раз Турвантан была уверенней в себе. Но пришла она от Игната-аги совсем подавленная.

— Ну что, ушла не солоно хлебавши?

— Хорошо бы так, да ведь хуже.

— Что же они сказали? — встревожился не на шутку Торик.

— Ну, угадай, что сказала мне ее матушка.

Торик молчал. Он сгорал от нетерпения, но старался казаться спокойным.

— Представь себе, эта дрянь мне заявила: «А я-то думала, ты пришла забрать наше белье в стирку». Слыхано ли такое?

Торик впервые в жизни выругался непотребно, а Турвантан послала в адрес Игната-аги и его жены проклятья.

Наученные горьким опытом, мать и сын теперь уже искали невесту среди своего окружения — ремесленников. Уверенные в том, что любой ремесленник в их городе сочтет за честь выдать свою дочь за паланчи Торика, они не спешили с выбором, перебирали девушек.

— Вот дочь пекаря Симона…

— Хороша, но уж больно мала ростом, — возражал Торик.

— А младшая дочь каменщика Огасаби?

— Тоже ничего, да слишком рыжая, не нравится что-то мне.

— Дочь мясника Асатура? — продолжала Турвантан.

— Непоседа она и вертлява очень.

— А старшая дочка сапожника Тороса?

— Ну что ж, — засмеялся Торик.

Накинув на голову платок, Турвантан направилась прямо к сапожнику.

Старшая дочь его Луснитаг поставила перед гостьей чашечку кофе.

— Как выросла, стройная стала, — похвалила девушку Турвантан и сразу же завела разговор о сватовстве.

— Турвантан, — прервала ее жена сапожника, — об этом и речи не может быть. Пока Луснитаг не окончит школу, я ее замуж не отдам, — и так сухо поджала губы, что Турвантан только и оставалось распрощаться и уйти.

После этого поражения Турвантан, ничего не говоря Торику, заходила подряд ко всем: к мяснику Асатуру, к каменщику Огасабу, к пекарю Симону — и везде получала отказ.

А каменщик Огасаб даже обиделся.

— Твой Торик молокосос, — заявил он.

Что же оставалось после этого делать? Составили мать и сын список всех ремесленников в городе, и Турвантан обходила все дома по очереди и все с тем же печальным результатом возвращалась домой.

Эти неудачи выводили Торика из себя, он каждый раз ругался, посылал все к черту, нервничал.

И конечно, все это стало предметом сплетен и пересудов соседей и всей округи. По своей наивности Турвантан откровенно рассказывала всем о своих неудачах и переживаниях. В конце концов Турвантан пришла к выводу, что всему виной то, что Торик — сирота.

— Торик мой сирота, вот и не везет ему, нет ему счастья.

Как-то зашла к ней в гости соседка и сказала:

— Послушай, Турвантан, я нашла для твоего Торика хорошую невесту.

— Кто же она?

— Дочь Овакима.

Лицо Турвантан покрылось красными пятнами.

— Какого Овакима? — спросила она.

— Как какого? Сына бедного Лазаря не знаешь?

Наступило тягостное молчание.

Овакима все звали бедным Лазарем, потому что он был золотарем [42], то есть самым последним человеком во всем городе. У него было пять дочерей, одна красивее другой и жила семья в крайней нищете.

— От тебя я не ожидала такого, — сказала Турвантан с досадой.

Ее сердце больно сжалось за сына…

— Турвантан Коро, — продолжала соседка, — брось эти шутки, дочь золотаря Лазаря ничуть не хуже дочерей фабриканта, даже красивей их, если хочешь знать.

— Как бы не так…

— Не упрямься. Если тебе на самом деле нужна невестка, так лучше дочери Овакима не найдешь. Ведь всюду тебе дают от ворот поворот.

Турвантан замолчала и в бессильной ярости уставилась на соседку: ей не о чем было говорить с ней, она ждала, когда соседка уберется.

Вечером Турвантан пересказала Торику, ничего не тая, весь разговор с соседкой.

Торик тоже был оскорблен.

— Боже мой, до чего мы дожили, — сказал он, — неужели они думали, что я женюсь на дочери золотаря Лазаря?

— Этого еще не хватало, — бросила тетушка Турвантан.

Время летело быстро.

Торик мечтал о светловолосой девушке, томился одиночеством, нервничал. Часто он вскакивал среди ночи с постели, садился, свесив ноги, вздыхал тяжело и курил одну папиросу за другой. В конце концов он пришел к выводу, что уж лучше жениться на дочери бедного Лазаря, чем остаться бобылем. Но Турвантан упорствовала, отказывалась идти на поклон к Овакиму.