Наше сердце

счастье в обладании обретенном. Он привязывался к ней узами ласк, самыми опасными, неразрывными, теми единственными узами, от которых никогда уже не освободиться мужчине, если они крепко обхватят его и так вопьются, что выступит кровь.

Прошло три недели, таких сладостных, таких мимолетных! Ему казалось, что этому не будет конца, что он всегда будет жить так, исчезнув для всех и существуя для нее одной; и в его увлекающейся душе, душе художника, ничего не создавшего, вечно томимого ожиданием, рождалась призрачная надежда на скромную, счастливую и замкнутую жизнь.

Мишель приходила раза два в неделю, не сопротивляясь, привлекаемая, должно быть, столько же радостью этих свиданий, очарованием домика, превратившегося в оранжерею редких цветов, и новизною этих любовных отношений, отнюдь не опасных, раз никто не имел права выслеживать ее, и все-таки полных тайны, сколько и почтительной, все возраставшей нежностью ее возлюбленного.

Но как-то она сказала ему:

- Теперь, друг мой, вам пора снова появиться в свете. Приходите ко мне завтра днем. Я сказала, что вы вернулись.

Он был в отчаянии.

- Ах, зачем так скоро! - воскликнул он.

- Потому что, если бы случайно узнали, что вы в Париже, ваше уединение показалось бы необъяснимым, возбудило бы подозрения.

Он согласился и обещал прийти к ней на другой день. Потом спросил:

- Значит, у вас завтра приемный день?

- Да, - ответила она. - И даже маленькое торжество.

Это было ему неприятно.

- Какое торжество?

Она засмеялась, очень довольная.

- Я при помощи разных ухищрений добилась от Масиваля, чтобы он сыграл у меня свою Дидону, которую еще никто не слыхал. Это поэма об античной любви. Госпожа де Братиан, считавшая себя единственной обладательницей Масиваля, в полном отчаянии. Впрочем, она тоже будет, она ведь поет. Ну, не молодчина ли я?

- Много будет гостей?

- О нет, только несколько самых близких. Вы почти со всеми знакомы.

- Нельзя ли мне уклониться от этого концерта? Я так счастлив в своем уединении!

- О нет, друг мой. Поймите же, вы для меня самый главный.

Сердце его забилось.

- Благодарю, - сказал он. - Приду.

Глава 3

- Здравствуйте, дорогой господин Мариоль! Он обратил внимание, что теперь он уже не "дорогой друг", как в Отейле. И последовавшее за этим краткое рукопожатие было поспешным рукопожатием женщины, занятой, озабоченной, поглощенной светскими обязанностями. Он направился в гостиную, а г-жа де Бюрн пошла навстречу прекраснейшей г-же Ле Приер, чуть-чуть иронически прозванной "богиней" за смелые декольте и притязания на скульптурность форм. Ее муж был академик по разряду Надписей и Изящной Словесности.

- А, Мариоль! - воскликнул Ламарт. - Где вы пропадали? Мы уже думали, что вас нет в живых.

- Я путешествовал по Финистеру. Он стал делиться впечатлениями, но романист прервал его:

- Вы знакомы с баронессой де Фремин?

- Нет, знаю ее только в лицо. Но я много о ней слышал. Говорят, она очень интересна.

-