Игра втёмную

Его преосвященство Фам Конг Так внимательно разглядывал карту Индокитая. Красная ниточка дороги номер 1 от Тэйниня до Камбоджи была очень короткой.

— Я не удивлюсь, если премьер-министр не подумает о своих соотечественниках. Что же, тогда я переберусь в Камбоджу. Там у меня множество верующих. По ту сторону реки Бассак ведется строительство нашего большого храма. Сианук всегда был милостив ко мне.

— Ваше преосвященство, не присылал ли вам письма начальник разведывательного управления камбоджийского принца подполковник Косеем? — неожиданно спросил Луан.

Так удивился:

— Вы знакомы с подполковником Коссемом?

— Правильнее сказать, я знаю его, но лично еще не встречался, — ответил Луан.

— Я тоже знаком с ним только заочно, через одного капитана. Он видное лицо в камбоджийской разведке. И хочет обратиться в веру Каодай.

— Это верно. Господин Косеем кроме выполнения своих разведывательных обязанностей одновременно является командиром подразделений парашютистов и заместителем командира сил обороны камбоджийской столицы. Насколько мне известно, подполковник Коссем по национальности тям, так почему же до сих пор он не вступил в секту Каодай? — спросил Луан и засмеялся.

— Ого! Да вы, господин агроном, куда более сведущи, чем я думал. Хочу сообщить вам, что господин Косеем выразил готовность вступить в секту Каодай. Среди каодаистов имеется много французов, американцев, индусов, японцев… — Так перевел дыхание.

— Я вновь хотел бы вернуться к теме наших взаимоотношений с Нго Динь Зьемом. Прошу передать ему только одну просьбу. Если он согласится с ней, то с программой из десяти пунктов, с которой я выступил, правительство может поступить по своему усмотрению. Я прошу подписать с нами соглашение, признающее наш округ размером в сорок квадратных километров в провинции Тэйнинь, и наш суверенитет в масштабах данного округа. Что касается того, как данный вопрос лучше представить общественности, то это я оставляю за Нго Динь Зьемом. Речь идет о небольшой территории размером сорок на сорок километров. Как вы считаете, господин агроном, я могу надеяться?

— Это ваше самое главное требование?

— Да!

Слова, манера поведения его преосвященства в эти минуты выдавали его самые заветные желания. У Луана было такое чувство, будто он сидит перед толстосумом, который по уши залез в долги, а теперь готов бросить все свое имущество и просит оставить ему лишь дом и могилы предков, к которым он всю свою жизнь готовился уйти.

— Не могли бы вы, господин агроном, передать Нго Динь Зьему о моей просьбе? Я никогда не забуду вашей любезности! — прошамкал Так.

— Передать вашу просьбу Нго Динь Зьему не составляет труда. Я обещаю, что она будет доложена премьер-министру сегодня же или завтра утром. Но я думаю, Нго Динь Зьем откажется ее удовлетворить!

— Почему же? Я ведь прошу не о многом.

— Это верно. Просьба небольшая. И все же Зьем откажется. Он опасается потерять более крупные вещи. Когда же он будет уверен, что крупных вещей не потеряет, то не захочет терять и мелочь.

— Ну и что же я должен делать, как вы считаете?

— Похоже, вы еще не готовы дать отпор Нго Динь Зьему?

— Я всего лишь смиренный монах! — бессильно ответил Фам Конг Так.

Настала очередь Луана глубоко вздохнуть.

— А вы никогда не задумывались над возможностью вступить в контакт с людьми, участвовавшими в войне Сопротивления? Их много, в том числе и вдесь, в Тэйнине…

Луан старался направить беседу в нужное русло. Так судорожно затряс руками:

— Да что вы, господь с вами! Зачем вы так шутите… Если Нго Динь Зьем простит меня, то я, как его единоверец, готов идти вперед и наказать Север.

Луан встал:

— Спасибо. Прошу извинения.

Фам Конг Так тоже встал и проводил Луана до дверей.

— Еще раз прошу вас передать мою просьбу Нго Динь Зьему.

Вид у его преосвященства был жалкий, лицо страдальческое. Но перед тем как принять нового посетителя, он преобразился, принял гордую осанку.

Через распахнувшуюся дверь Луан услышал голоса молящихся и удары гонга. На какую-то долю секунды нервы его сдали. Нет, не из-за этого старика склеротика. Того ждала достойная его участь, унизительная и позорная. Тяжело было, что этот примитивный человек властвовал над душами сотен тысяч людей, втягивая этих людей по своей воле в катастрофические авантюры.

Фанфани быстро выбежала к парадному подъезду. Но машина Луана уже рванулась с места. Он помахал Элен в знак приветствия и в этот момент поймал себя на мысли, что забыл ее представить его преосвященству.

Но Фанфани не проявила беспокойства. Она знала, что Луан ей еще пригодится, и послала воздушный поцелуй вслед удаляющейся машине.

7

Тяжелые четырехмоторные транспортные самолеты приземлились на летном поле аэродрома Таншоннят. Из самолетов высадилось несколько сот человек. Это были самолеты специального назначения, на них перевозили людей с Севера на Юг. По сравнению с теми, кто эвакуировался морем, эти пассажиры выглядели куда более свежими, неуставшими, да и одеты были лучше. Все поспешно расстегивали воротники. Когда они садились в самолет, было 15 градусов тепла. А здесь, в Сайгоне, — 36 градусов в тени.

Их ждала толпа встречающих.

Из самолета вышла девушка. В руках у нее был только небольшой чемоданчик да шерстяная кофта ручной вязки. Девушка заметно выделялась своим видом: очень красивая, лет двадцати пяти, не более, среди прибывших единственная женщина в брюках европейского образца.

— Тетя! — громко крикнула девушка, подбежала к женщине аристократического вида, одетой в национальное платье аозай, и обняла ее.

— Зунг, это ты? — удивленно посмотрела на девушку женщина и вдруг громко заплакала: — Ну как ты выросла! Еще в прошлом году, когда ты навещала меня, была же совсем девочкой. А почему не приехал отец? Я приготовила места вам обоим. Для него держат пост управляющего делами министерства финансов. Ну а ты должна учиться, чтобы получить диплом.

Женщина все говорила и говорила, продолжая обнимать Зунг.

— До чего же ты стала красивая, прямо принцесса! Нет, ханойские девушки не то, что наши. А шрам на руке у тебя зажил?

— Я…

Тетушка сразу перебила ее и начала подробно, не останавливаясь перед мелочами, рассказывать о своей племяннице стоящим рядом людям. А те просто не могли наглядеться на Зунг: белолицая, глаза сияющие, фигурка ладная, стройная.

— Она у меня хорошая, но немного шалунья…

На первом курсе юридического факультета… Вот решила навестить меня. Я ее тетя… — быстро, сбивчиво говорила женщина. — Поехала прогуляться на наши чайные плантации… Не знаю, как она там бегала, но, короче говоря, упала и сильно поранила о кусты руку…

— А где дядя, почему он не приехал встречать меня? — спросила Зунг, пытаясь отвлечь тетю и переменить тему разговора.

— Он договаривался пообедать сегодня с подполковником Чан Винь Датом. Дядя шлет тебе привет… Ну что? Поехали!

К Зунг подошел парень, поздоровался и предложил:

— Можно ваш чемодан?..

— Давай помоги… — заторопила парня женщина. — Дочка, разве ты не помнишь Кхая? Он возил тебя на машине.

— А… Здравствуйте, Кхай! — оживилась Зунг. — Ваша жена родила кого-нибудь еще? А как ваш Тиен, пошел в школу?

Они вышли из здания аэровокзала и направились к новенькому, блестящему «Пежо-203».

— Богатая семейка! У тетки, видимо, нет своих детей, посмотри, как она балует племянницу, — сказал стоящий поблизости мужчина своему приятелю.

Зунг села в машину рядом с тетушкой. Она понимала, что та о многом хочет расспросить ее, но стесняется. И потом эти слезы на аэродроме?! Зунг догадывалась, что тетка плакала совсем не потому, что они давно не виделись.

Август 1945 года. У Зунг каникулы. Она готовилась ко второму курсу лицея. Ей минуло 18 лет. В это время вспыхнула революция. Зунг с упоением, как и ее друзья, участвовала во всех мероприятиях, проводимых молодежью. Именно тогда она хорошо познакомилась с родным дядей. Он был политическим заключенным. В 1943 году он бежал из тюрьмы, командовал партизанским отрядом. Отец Зунг — служащий в финансовом управлении Ханоя. Дочь воспитывал один. Мать девочки умерла, когда той исполнилось шесть лет. Говорить об этом в семье было не принято. Дядя Зунг был одиноким человеком. У него не хватало времени на то, чтобы создать семью, потому что еще со школьной скамьи он с головой ушел в революцию. Его выгнали из школы, потом он попал в тюрьму. Выйдя из тюрьмы, он часто посещал дом, где жила его племянница. Соседи слышали о нем лишь то, что он активист национальной самообороны. А сама Зунг однажды узнала, что работает он в системе госбезопасности. Она не придала этому особого значения, но по просьбе дяди хранила в секрете даже от собственного отца.