Чувство древнее, как мир

И лишь в третью очередь организуются великолепные празднества в честь коронации Франциска II и его супруги Марии. Во время торжественной церемонии, когда августейшая чета шла рука об руку к престолу, Франциск чуть не потерял сознание. Мария не дала ему упасть. Церемонию пришлось сократить. Все понимали, что это баловство, это ненадолго. Екатерина думала о будущем, о новом короле и через своих шпионов среди приближенных Марии Стюарт ревностно интересовалась - не беременна ли случайно шотландка? У Екатерины были еще два своих сына.

Она быстро показала, кто в стране хозяин. И, посовещавшись с братьями Гизами, определила, и надолго определила, главное направление во внутренней политике. Борьба с протестантами, с гугенотами. Еще Генрих II издал эдикт о том, что гугенотская церковь еретическая, а следовательно, это вероисповедание должно караться смертью. Юного короля Франциска, далекого от религиозных вопросов, вынудили усилить эти меры - дома гугенотов по новому закону должны были разрушаться, имущество конфисковываться, дети лишаться всех прав.

Но даже самый грозный эдикт было не так-то просто исполнить. Гугеноты составляли уже чуть ли не четверть населения страны, и наиболее активную четверть: самые богатые купцы, члены самых преуспевающих ремесленных гильдий, крупнейшие землевладельцы - бароны, графы, герцоги, множество офицеров. Да что там - близкие родственники монарха принц Луи де Конде и король соседней, унитарной с Францией Наварры Антуан Бурбон!

До поры до времени никто никого не казнил, притеснения властей успешно обходились, хотя недовольство среди гугенотов росло. Их вынудили первыми нарушить гражданский мир. Нантский дворянин-гугенот Ла Реноди организовал заговор. Его участники намеревались захватить короля в заложники во время его пребывания в любимом загородном замке Блуа, заставить отказаться от религиозных притеснений и удалить от власти Гизов.

О заговоре стало известно. Двор переехал в более укрепленный замок Амбуаз. Но когда в апреле 1560-го Ла Реноди все-таки решился осуществить свою авантюру там, то потерпел неудачу. Большинство заговорщиков и он сам были перебиты. Остальные попали в плен и приговорены к казни.

Молодой король поначалу был склонен проявить к приговоренным милосердие.

- Вы не должны проявлять слабость перед лицом ваших врагов и всего народа, - осадила его мать во время совещания в узком кругу. - Подпишите указ. Казнь и только казнь. Этим вы подадите пример сильной королевской воли. Ваш батюшка не колебался бы и минуты.

Мария слушала молча, училась. Жалость ей казалась более уместным чувством для женщины и королевы. Но Екатерина настаивала на своем, сердилась. Герцог де Гиз пришел ей на помощь:

- Ваше величество, вы только почитайте, какие стишки распространяют эти гугенотские выродки, чтобы посеять смуту в вашем королевстве.

Проказой болен наш король,

Лица нам больше не покажет,

Детей с десяток он забьет,

Их кровь попьет, но снова сляжет,

с отвращением прочел Франциск.

- Какая несправедливость! - воскликнул он и в раздражении бросил на пол скомканный листок бумаги со стихами, сочиненными, возможно, и в канцелярии герцога. - Я подпишу указ.

Мария молчала. Ей стало понятно, что милосердие, доброта, справедливость - вещи, конечно, богоугодные, но они не орудия власти. Орудия власти - жестокость, хитрость, коварство. И она заплакала, потому что была все-таки настоящей женщиной.

- Казнь состоится завтра, сын мой, - добавила Екатерина Медичи. - Вы с королевой должны на ней присутствовать.

Мария поняла, что к не самой приятной, но необходимой обязанности королей относится быть виновным в пролитой крови, видеть ее, чувствовать. В семнадцать лет она увидела, как выглядит, когда человеку отрубают голову. Не знала только, что человек при этом чувствует.

* * *

Мрачный рок дал о себе знать осенью 1560 года. Сначала пришла из-за моря скорбная весть. Умерла Мария де Гиз, мать Марии Стюарт, которая все эти годы правила Шотландией в ее отсутствие. Королева французская, еще не став вдовой, облачается в траурные одежды. Родина осталась временно без монарха, управляемая единокровным братом Мерреем. Но родное захолустье пока мало волновало Марию. Куда хуже было то, что с 17 ноября молодой король уже не встает с постели. С каждым днем он все меньше похож на живого человека. Мария в отчаянии. Она не отходит от своего возлюбленного, читает ему стихи, пытается развлечь непринужденной беседой.

А он чувствует, что обречен.

- Единственное, о чем я вправе сожалеть, уходя от вас, любовь моя, шепчут его губы, - так это о том, что так часто в этой жизни был занят не вами одной. Вся эта суета, двор, корона не стоят этого.

И мальчик, перед смертью ставший мудрым стариком, протянул жене янтарь, забранный в серебряную оправу на цепочке, их заветный "кристалл слез". За окнами бушевала буря. Было холодно, несмотря на жарко натопленный камин. Мария плакала, не сводя глаз с побледневшего, осунувшегося мужа. Она оплакивала свою беззаботную юность и первую любовь, самую и даже единственную искреннюю. Больше такой не будет. Она сжимала в руках цепочку с янтарем, потом надела ее на себя, чтобы не снимать до конца жизни. Цепочка еще напомнит о себе тогда, когда до встречи с Франсуа в ином мире останется мгновение...

Франциск II умер 6 декабря, успев поцарствовать год и пять месяцев. На престол взошел его десятилетний брат, ставший королем Карлом IX. Он тоже не доживет до старости. Это время господства королевы-матери Екатерины Медичи. Сбывались все пророчества Нострадамуса. Недолго оставалось ждать и когда сбудутся загадочные слова "два острова - в раздоре". Имелись в виду Англия и Шотландия. Хотя они и находятся на одном острове.

Марии больше нечего было делать во Франции. К тому же ее, восемнадцатилетнюю вдову, юную хозяйку, ждало брошенное и запущенное хозяйство - Шотландия. Она, как могла, оттягивала свой отъезд. Но оттягивать бесконечно было нельзя. До порта Кале ее провожала огромная свита. 15 августа 1561 года французский галион отчалил, взяв курс на север. При этом его моряков и пассажиров сопровождало неприятное зрелище наткнувшийся на подводные скалы и тонущий баркас. Плохое предзнаменование.