Сталки и компания

етил Сталки, – потому что знаете, что, если вы так поступите, то рано или поздно станет еще хуже. Мы-то не торопимся. Мы может позволить себе не торопиться с нашими маленькими актами возмездия. Вы выставляете себя полными идиотами, и как только Кинг получит завтра драгоценное решение вашего собрания, вы тут же это поймете. Если к завтрашнему вечеру вы не будете жалеть и испытывать чувство вины, то я... я готов съесть свою шляпу.

Но еще до звонка на ужин на следующий день ученики Праута с горечью осознали свою ошибку. Кинг принял представителей этого класса, преувеличенно изображая страх. Неужели целью их единодушно принятой петиции является увольнение его из колледжа? Может, что-то нужно изменить в правлении школы, принять какие-то меры, и он мог бы поспособствовать в этом? И он не хотел бы ни в коей мере их обидеть, но он боится... он действительно боится... что его собственный класс, который не подписывал никаких петиций (но мылся), может их высмеять.

Кинг был счастлив, и его ученики, купаясь в свете его лучезарной улыбки, наложили в этот день епитимью на запутавшихся учеников Праута. А сам мрачный и грустный Праут, пытаясь разобраться во всех правдах и неправдах, все больше погружался в полное непонимание. Почему его учеников называли «вонючками»? Дело, конечно, десятое, но его всегда воспитывали с верой в то, что и соломинка знает, откуда ветер дует, и что не бывает дыма без огня. Понимая несправедливость происходящего, он решил обратиться к Кингу, но Кинг только рад был высмеять этот прилив эмоций, выписывая философские круги вокруг Праута.

– Ну, – произнес Сталки, свершая обход спален после того, как все улеглись, но старосты еще не появились, – что теперь вы скажете о себе, а? Фостер, Картон, Финч, Лонгбридж, Марлин, Бретт?! Я слышал, что вы получили уже от Кинга... уж он-то не упустил момент... а все, что вы можете, – это юлить, улыбаться и говорить «Да, сэр», «Нет, сэр», или «Конечно, сэр» и «Пожалуйста, сэр».

– Замолчи, Сталки.

– И не подумаю. Вы бездарное сборище составителей резолюций, вот вы кто! Вы все испортили. Может быть, у вас все-таки хватит приличия оставить нас в покое в следующий раз.

При эти словах класс рассердился и раздались голоса, которые утверждали, что они бы никогда не совершили такого промаха, если бы пятая комната помогала им с самого начала.

– Вы, ребята, ужасно скрытные и... и вы с таким самодовольным видом пришли на это собрание, как будто мы кучка кретинов, – проворчал Оррин, составитель резолюции.

– Это как раз то, что вы собой представляете! И все это время мы пытались вбить это в ваши тупые головы, – сказал Сталки. – Ну ничего. Мы вас прощаем. Мужайтесь. Что поделать, если вы не можете не быть ослами. – И, ловко обогнув вражеский фланг, Сталки забрался в кровать.

Эта ночь была началом страданий среди ликующих учеников Кинга. В силу случайных сквозняков, дующих под полом, кошка досаждала не той спальне, под которой она располагалась, а той, которая примыкала к ней справа; запах распространялся