Для фортепиано соло. Новеллы

— Справедливые упреки. Несчастная девочка…

— Герцогиня отвечала на все упреки и жалобы совершенно безмятежно. «Чтобы судить о моем плане, — сказала она, — имейте терпение довести его до конца… То, о чем я попрошу вас сейчас, покажется вам еще более циничным, чем мой первый совет. Тем не менее если вы это сделаете, вы выиграете партию — и Харольда… А если не сделаете, то проиграете, причем бесповоротно… Скажите ему — или поручите мне сказать ему, — что вы беременны». «Но это неправда!» — честно воскликнула Наталья. Сибил продолжала: «Это, судя по всему, неправда, и мне очень жаль, что это так; однако это правдоподобно, а в таком случае ваш брак необходим… Конечно, потом вам придется завоевывать вашего мужа и добиваться его прощения… Но с вашими данными это вам будет нетрудно».

— Ваша герцогиня была двуличным чудовищем.

— Нет, она была влюбленной женщиной, защищавшей свою любовь.

— За счет трех других людей и ужасными средствами.

— Она защищала свою любовь, как сделали бы на ее месте сотни других женщин… И я в том числе… Вы еще плохо знаете женщин, дорогой мой. Ради того, чтобы защитить то, что мы любим, мы можем стать тигрицами. Вот ваш Бальзак это понял бы…

— И Наталья согласилась.

— Она дала ей свободу действий. Герцогиня сама сообщила все Харольду, изобразив при этом удивление и укоряя его в том, что он преступил законы добропорядочности и гостеприимства, посягнув на юную девушку в доме, который должен был бы стать для него священным вдвойне. Он был потрясен, но когда она добавила, что у него остается только один выход — жениться, и как можно скорее, а потом уехать за границу, — он пришел в ярость. Он сказал, что любит Селию, что уже взял на себя обязательства по отношению к ней и намерен их выполнить. «А вы разве не понимаете, — спросила она, — что вам больше нечего ей предложить? Через несколько недель все выплывет наружу. Герцог уже в курсе и очень сердит на вас. Вы прекрасно знаете, что в нашей стране карьера политического деятеля, чье честное имя оказалось под вопросом, обречена на провал. Извините, что говорю вам такое, но эта история делает вам мало чести. Захочет ли вас Селия Нортон после скандала? Сможет ли она смириться с тем, что буквально в то время, когда вы говорили ей о своей любви?..»

— Но что за ужасная женщина!

— Я вам уже сказала, что не разделяю эту точку зрения… Я испытывала к ней дружеские чувства до самой ее смерти… Кроме того, я просто рассказываю вам, что произошло; это не предполагает оценок.

— Она в самом деле рассказала мужу?

— Разумеется. Он был одним из лучших ее козырей… Огромное влияние в партии делало его необходимым для молодого заместителя министра… Промучившись несколько дней, Харольд осознал, что находится в ужасающей ситуации и попросил о встрече человека, которого уважал больше всех на свете, — премьер-министра… Заметьте, что он обращался к Ч. Б. скорее не как к своему начальнику в политике, а как к философу и руководителю в вопросах, связанных с совестью… Ч. Б. выслушал его с изумлением и огорчением, но не стал ругать… Когда Харольд закончил свою исповедь, премьер вытянул свои длинные ноги, откинул голову на спинку кресла и надолго задумался, а потом грустно и устало сказал: «Харольд, я опечален… Вы знаете, какие надежды я возлагаю на вас… Я считал вас лучшим представителем молодого поколения… Ваш союз с Селией, которую я тоже считаю своей духовной дочерью, стал бы исполнением всех моих желаний… Но после того, что вы мне рассказали, никаких сомнений быть не может — вы должны жениться на Наталье Ананьевой… Вы обязаны сделать это из чувства лояльности, и даже из осторожности… Если эта история станет известна, вы погибли, а я вашей гибели не хочу». Харольд испытывал абсолютное доверие к Ч. Б. Он был в отчаянии, но подчинился. Ему не хватило смелости увидеться с Селией, впрочем, любой разговор стал бы очень болезненным и ни к чему не привел бы. Он написал ей длинное, откровенное и нежное письмо, в котором одновременно, в завуалированной форме, признавал свою ошибку и объяснялся ей в любви, и, освобождая Селию от любых обязательств, заверял, что никогда не забудет ее и не сможет никем ее заменить.

— Ну, что-то я не вижу, чтобы ваш рыцарь проявил особую лояльность в отношении Натальи… Жениться на девушке, не скрывая при этом, что ты по-прежнему любишь другую, — это значит дать всем понять, что ты действуешь по принуждению, а это сразу же порождает вполне естественные подозрения… Уж раз он решил сделать ее своей женой…

— Вы сегодня так строги… Хотела бы я увидеть вас на его месте. Вы, как и он, чувствовали бы себя в полном смятении, вы были бы нерешительны, несчастны… И что бы вы сделали? Я хорошо знала Харольда, и я могу сказать вам, что он был благородным человеком и хотел бы поступить по чести… Он посоветовался со своим начальником; он получил совет, почти равносильный приказу; он следовал ему.

— Но он хотя бы вел себя любезно с Натальей во время их псевдопомолвки?

— Я ни разу не видела их вместе, но я знаю от Сибил, что все шло так хорошо, как только было возможно. Харольд обладал великолепными манерами. Наталья любила его; она была молода и красива.

— С таким напитком, как говорил Гете, непременно во всякой женщине пригрезится Елена.

— Не знаю, разглядел ли он в Наталье Елену; уж точно он не находил в ней божественной мудрости Селии. Свадьба была достаточно скромной, но не чересчур, так как нельзя было допустить, чтобы она выглядела подпольной. Сибил, казалось, отступилась; на самом деле она сияла, но это не должно было бросаться в глаза. Потом начались парламентские каникулы, и молодожены уехали во Францию.

— Наталья по-прежнему не была беременна?

— Увы, да! И конечно, очень скоро пришлось признаться в этом мужу.

— Она могла сделать вид, что ошиблась.

— Конечно, могла бы, но она, с ее жуткой славянской искренностью, рассказала ему все, умолчав только о роли герцогини, которую не хотела разоблачать. В качестве оправдания своей уловки она приводила любовь. Тщетно. Ярость этого благовоспитанного человека превзошла самые буйные фантазии.

— Он ее избил?

— Это было бы для нее лучше. Нет, он ее не бил, но он поклялся, что больше не скажет ей ни единого слова. С того дня он жил с ней, я имею в виду, под одной крышей; он появлялся с ней в свете, правда, как можно реже; дома сидел напротив нее за столом. Но он больше не был ей мужем, и даже спутником.

— Это просто невероятно.

— Дорогой мой, все это происходило в Англии, и что бы вы ни думали, эта страна знает и бурные страсти, и бурные способы их выражения. Два вполне предсказуемых последствия этой ситуации не заставили себя ждать…

— Харольд Уикс вернулся к герцогине, что и предполагалось по плану.

— Да, в самом деле, первое последствие было именно таким, добавлю лишь, что Наталья отказалась ехать с ним в Уорфилд, что облегчило задачу мисс Форд… Вторым стало замужество Селии Нортон.

— Можно было бы предположить, что она избрала вечное безбрачие и посвятила себя духовной жизни. Ведь она была «Душой».

— Предполагать можно что угодно; однако факты остаются фактами. Она вышла за лорда Бреннана — он был старше ее на пятнадцать лет…

— Но такой умный, такой добрый… Помню, в молодости я восхищался им.

— Наверное, Селия испытывала к нему такие же чувства. Не осмелюсь сказать, что любила его, но она стала для него нежной и идеальной женой. Не думаю, что без нее он сменил бы Ч. Б. во главе партии…

— …которая в тот момент не находилась у власти.

— Правильно, но ей предстояло вернуть себе власть, и если бы супруг Селии не умер, ей представилась бы возможность доказать, что она — идеальная жена для премьер-министра. Вы знаете, что она родила ему двоих сыновей?

— Конечно. Старшего убили на войне четырнадцатого года, а младший — это теперешний лорд Бреннан.

— Точно… Да, старшему в тысяча девятьсот шестнадцатом исполнилось восемнадцать лет, и он сразу же записался в армию — то же самое сделал и Харольд Уикс. Он был в чине полковника, и по воле случая (одного лишь случая) сына леди Бреннан направили старшим лейтенантом в его полк. Благодаря этому нашему другу Харольду представился повод завязать переписку с леди Бреннан…