Танские новеллы

— Все попытки твои будут тщетны. Ей предназначено стать уважаемой женщиной благодаря заслугам сына.

С этими словами старик исчез.

Гу наточил нож и дал его своему слуге со словами:

— Ты верно служил мне, убей эту девочку — и я дам тебе десять тысяч монет.

— Хорошо, — согласился слуга.

На другой день, спрятав нож в рукав, он отправился к тому месту, где женщина торговала овощами.

Слуга ударил девочку ножом и, воспользовавшись поднявшейся суматохой, спасся бегством.

— Убил ее? — спросил Гу, когда посланец вернулся.

— Я целился в сердце, — отвечал слуга, — но удар пришелся выше глаза.

Более четырнадцати лет тщетно пытался Гу найти себе невесту. Затем, в память о безупречной службе отца, Гу был назначен помощником по судебным делам к губернатору Сянчжоу по имени Ван Тай. Он выполнял свои обязанности так хорошо, что Ван Тай отдал ему в жены свою прекрасную дочь лет семнадцати от роду. Гу был очень доволен женою, но ему казалось странным, что она всегда закрывает лоб золотыми украшениями и никогда, даже умываясь, не снимает их.

Спустя год Гу спросил, зачем она так делает, и она с печалью ответила:

— Я — племянница правителя, а не дочь. Мой отец до самой смерти занимал пост судьи в Сунчэне. Я тогда была ребенком. Мать и брат также умерли. Моя кормилица пожалела меня и взяла на себя все заботы. Она вынуждена была выращивать овощи на клочке земли, который остался от отца, и продавать их на рынке. Когда мне было около трех лет, какой-то безумец ударил меня ножом, — с тех пор на лбу и остался рубец. Вот почему я ношу эти украшения. Семь или восемь лет назад меня нашел и удочерил мой дядя, а потом отдал тебе в жены.

— Твоя кормилица была слепа на один глаз? — спросил Гу.

— Да, откуда ты это знаешь?

Гу рассказал ей все... Супруги жили в согласии и относились друг к другу с уважением. Позднее у них родился сын, которому дали имя Кунь. Со временем он стал правителем в Иньмэни, и в силу занимаемого им положения его матери был пожалован обычный в таких случаях титул.

Когда судья из Сунчэна услышал эту историю, он даровал харчевне, где останавливался Вэй Гу, название «Харчевни предсказанного брака» и велел начертать эти слова у входа.

ГУЛЯКА И ВОЛШЕБНИК

В последние годы династии Северная Чжоу [109] и в первые годы династии Суй [110] жил некий Ду Цзы-чунь, молодой гуляка. О своем доме и имуществе он и не думал, жизнь вел праздную и разгульную, пристрастился к кутежам и быстро промотал свои богатства. Родственники отвернулись от Цзы-чуня, потому что он не хотел работать.

Однажды зимой в драной одежде и с пустым брюхом слонялся он по улицам Чанъани; день клонился к вечеру, а Цзы-чунь еще ничего не ел; идти было некуда. У западных ворот Восточного рынка, страдая от холода и голода, он остановился и, взглянув на небо, тяжело вздохнул.

К нему подошел старик с клюкой и спросил:

— Почему ты вздыхаешь?

Цзы-чунь высказал старику свои печали, кляня родственников за бессердечие; и на лице его отразились все волновавшие его чувства.

— Сколько тебе нужно денег, чтобы жить без нужды? — спросил старик.

— Мне было бы довольно тысяч тридцати — пятидесяти, — отвечал Цзы-чунь.

— Маловато, — заметил старик.

— Сто тысяч.

— Маловато.

— Миллион.

— Маловато.

— Три миллиона.

— Теперь, наверно, хватит, — сказал старик. Он вынул из рукава связку монет и передал ее Цзы-чуню. — Это тебе на сегодняшнюю ночь, а завтра в полдень я буду ждать тебя в подворье персов на Западном рынке. Смотри не опоздай!

На другой день Цзы-чунь пришел в назначенное время. Старик дал ему три миллиона и исчез, не назвав даже своего имени.

Став богатым, Цзы-чунь снова принялся за кутежи, полагая, что дни нищеты больше не вернутся. Он обзавелся добрыми конями, дорогими одеждами и вместе со своими сотрапезниками проводил время в веселых домах, пел и плясал, нисколько не заботясь о будущем.

Через два года деньги кончились. Богатые одежды и резвых коней пришлось продать и заменить их более скромными. Вскоре на смену последнему коню появился осел, а когда и его не стало, пришлось ходить пешком; Цзы-чунь стал беден, как прежде. И снова, не зная, что ему делать, он поплелся к воротам рынка, вздыхая и ропща на свою судьбу. Послышались шаги, появился старик и, взяв Цзы-чуня за руку, воскликнул:

— Что случилось? Ты снова гол и нищ! Скажи, сколько тебе нужно денег, и я помогу тебе.

Цзы-чунь, устыдившись, не отвечал; несмотря на все настояния старика, он лишь смущенно молчал.

— Завтра в полдень приходи на прежнее место, — сказал старик.

Преодолевая стыд, Цзы-чунь явился в назначенный час и получил десять миллионов. Еще до этого он решил изменить образ жизни и, занявшись каким-нибудь делом, превзойти знаменитых богачей древности. Но как только в его руках оказались деньги, он позабыл о своих благих намерениях и, как в былые времена, предался удовольствиям. Прошло года три, и он стал беднее, чем прежде. Однажды на старом месте он опять встретил старика. Не в силах побороть стыд, Цзы-чунь закрыл лицо и хотел удалиться. Но старик ухватил его за край одежды и сказал:

— Худо обернулись твои дела. — Затем дал тридцать миллионов и добавил: — Если это тебя не излечит, значит бедность твоя неизбежна.

Цзы-чунь подумал:

«Я вел беспутный образ жизни, часто бедствовал, но никто из родственников не помог мне. Совсем чужой человек трижды выручил меня из беды; как я смогу отблагодарить его?» И, обращаясь к старику, он сказал:

— Этих денег мне хватит, чтобы заняться достойным делом, обеспечить всем необходимым бедных родственников и выполнить, таким образом, свой долг. Я глубоко вам благодарен, и, как только мои дела наладятся, я сделаю все, что вы скажете.

— Этого я и хотел, — ответил старик. — Устраивай свои дела, сын мой! Мы встретимся в пятнадцатый день седьмого месяца будущего года под двумя можжевельниками, у храма Лао-цзы.

Так как большинство родичей Цзы-чуня жили к югу от реки Хуай, то он купил десять тысяч му плодородной земли в пригородах Янчжоу, возвел там большие дома, а поблизости от главных дорог построил более ста загородных домиков, где и поселил бедных родственников. Устроив брачные дела племянников и племянниц, он перевез на кладбище предков останки родственников, покоившиеся в других местах. Тем, кто помогал ему, он воздал должное, а также свел счеты с недругами. Закончив дела, он отправился к месту встречи со стариком, так как срок уже наступил.

Старец сидел в тени можжевельника. Вместе они поднялись на пик Юньтай, углубились в горы и, пройдя более сорока ли, увидели прекрасный храм, каких на земле не бывает. Сверкающие облака парили над пришельцами, взлетали ввысь испуганные журавли. В среднем зале стоял огромный котел более девяти чи в высоту, в котором варилось снадобье. С одной стороны котел охраняли зеленые драконы, а с другой — белые тигры; красные отблески огня играли на окнах и стенах. Вокруг котла собрались девять фей.

Приближался заход солнца, и старец, сняв свое простое платье, облачился в одежды жреца и желтую шапку. Затем он дал Цзы-чуню три белых шарика, велел проглотить их и запить кубком вина. Цзы-чунь повиновался, и старец, расстелив у западной стены тигровую шкуру, посадил его лицом к востоку.

— Сиди молча, — предостерег он Цзы-чуня, — даже если увидишь богов и дьяволов, посланцев ада, диких зверей или своих близких, изнемогающих под пытками, знай, что все это лишь видимость. Ты же не двигайся и не бойся, — никакого вреда тебе не будет. Хорошенько запомни мои слова.