Собрание писем

− Ах, мисс Мария, напомните нам, чем занимался ваш дедушка? Мы с мисс Мэйсон никак не можем припомнить, бакалейщиком он был или переплетчиком?

Я догадалась, что ее милости хочется уколоть меня, и твердо решила не подавать виду, что ее план удался.

− Ни то ни другое, сударыня. Он был виноторговцем.

− Ах, я припоминаю, он ведь, кажется, разорился?

− Вовсе нет, сударыня.

− Разве он не скрывался от правосудия?

− Впервые об этом слышу.

− Но ведь он умер банкротом?

− Мне ничего об этом не известно.

− Ну как же! Да и ваш отец, разве он не был беден как церковная мышь?

− Полагаю, что нет, сударыня.

− Позвольте, не он ли представал перед судом?

− Никогда не видела его там.

В ответ на эти слова леди Гревиль смерила меня таким взглядом и в великом раздражении пошла прочь; я же, хоть и радовалась своему упорству, в тоже время опасалась, что могла показаться чересчур дерзкой. Леди Гревиль была чрезвычайно мной недовольна и весь оставшийся вечер делала вид, что не замечает меня, впрочем, даже если бы она была ко мне расположена, вряд ли бы я удостоилась ее внимания: ее милость общается только с людьми влиятельными и никогда не заговаривает со мной, если может обратиться к кому-нибудь другому. За ужином мисс Гревиль должна была сопровождать свою мать и ее приверженцев, но Эллен предпочла остаться со мной и Бернардом. Таким образом, мы славно потанцевали в тот вечер, а поскольку леди Гревиль проклевала носом всю обратную дорогу, наше возвращение оказалось вполне приятным.

На следующий день, во время обеда, перед нашим домом остановился экипаж леди Гревиль, она имеет обыкновение наведываться именно в этот час. Ее милость послала слугу с запиской, чтобы сообщить нам, что «не собирается выходить, но пусть мисс Мария подойдет к экипажу, поскольку ее милости необходимо поговорить с ней, и пусть она поторопится и спустится не мешкая».

− Какое оскорбительное письмо, маменька! — возмутилась я.

− Ступай, Мария, — отвечала матушка. Я послушалась и, к удовольствию леди Гревиль, была вынуждена стоять на холодном пронизывающем ветру.

− Что ж, мисс Мария, пожалуй, сегодня вы не столь хороши, как прошлым вечером. Впрочем, я приехала не с тем, чтобы инспектировать ваше платье, а сообщить вам, что вы можете отобедать с нами послезавтра — не завтра, запомните: не вздумайте приходить завтра — мы ожидаем лорда и леди Клермонт и сэра Томаса Стенли с семейством. И учтите: на этот раз вам не удастся покрасоваться, поскольку я не пошлю за вами экипаж. Так что, если пойдет дождь, можете взять зонт. — Я едва не рассмеялась, услышав как ее милость любезно позволяет мне позаботиться о том, чтобы не промокнуть. — И постарайтесь не опаздывать. Я не стану ждать: терпеть не могу переваренную пищу. Но и заранее не приходите. Как поживает ваша матушка? Она сейчас обедает, не так ли?

− Да, сударыня, мы как раз садились за стол, когда приехала ваша милость.

− Боюсь, вы совсем замерзли, Maрия, — заволновалась Эллен.

− Еще бы! Сегодня такой сильный восточный ветер, — подхватила ее мать. — Даже в окно ужасно дует. Но вы, мисс Мария, наверняка привычны к ветрам, ведь именно они сделали ваше лицо таким грубым и заскорузлым. Впрочем, молодые барышни, коим не часто выпадает удача проехаться в экипаже, отправляются на прогулку, не обращая внимания на погоду и на то, как ветер теребит их юбки, открывая ноги. Я бы никогда не позволила моим дочерям стоять на ветру в такой день, как сегодня. Но некоторым людям не знакомы ни чувство холода, ни изысканность манер. Итак, не забудьте: мы ждем вас в четверг в пять часов. И распорядитесь, чтобы ваша служанка пришла за вами вечером: ночь ожидается безлунной, так что дорога домой вам предстоит ужасная. Мои наилучшие пожелания вашей матушке. Боюсь, ваш обед успел остыть. Трогай!

И они уехали, как обычно, оставив меня в бессильном негодовании.

Мария Уильямс

Письмо четвертое

Весьма бесцеремонная молодая особа — своей подруге.

Вчера мы обедали у мистера Эвелина и были представлены его кузине, весьма миловидной барышне. Она показалась мне очень привлекательной. Не только очаровательное лицо, но и манеры, и голос девушки были столь приятными, что вызвали у меня горячее желание узнать историю ее жизни: кто были ее родители, откуда она, и какова ее судьба. Известно было лишь, что она родственница мистера Эвелина и что ее фамилия — Гренвиль. Вечером представилась удобная возможность попытаться выяснить то, что мне хотелось узнать; все гости кроме миссис Эвелин, моей матушки, доктора Драйтона, мисс Гренвиль и меня уселись играть в карты; дамы беседовали о чем-то в полголоса, доктор уснул, и нам пришлось развлекать друг друга. Это-то мне и было нужно. Не желая более пребывать в неведении из-за собственной нерешительности, я приступила к делу:

− Долго ли вы гостите в Эссексе, сударыня?

− Я приехала во вторник.

− Вы прибыли из Дербишира?

− Ах нет, сударыня! — удивилась она моему вопросу. — Из Суффолка.

Возможно, мое поведение покажется тебе чересчур дерзким, но, дорогая Мэри, ты-то знаешь: если я хочу добиться намеченной цели, напора мне не занимать.

− Как вам нравится в этих краях, мисс Гренвиль? Могут ли они сравниться с теми местами, откуда вы прибыли?

− Они даже превосходят их по красоте. Мисс Гренвиль вздохнула, и мне тут же захотелось узнать почему.

− Впрочем, красоты любой местности, — заметила я, — вряд ли могут служить утешением тому, кто разлучен с дорогими друзьями.

Она кивнула, словно подтверждая правоту моих слов. Мое любопытство возросло еще больше, и я решила любой ценой удовлетворить его.

− Значит, вы сожалеете, что покинули Суффолк, мисс Гренвиль?

− О, да.

− Вы, верно, родились там?

− Да, сударыня, и провела там много счастливых лет.

− Как приятно это слышать, — подхватила я. — Надеюсь, сударыня, вы не провели в тех краях ни одного несчастливого года.

− Совершенная судьба не есть удел смертных; никто не смеет надеяться на непрерывное счастье. Увы, на мою долю выпали также и невзгоды.

− Какие невзгоды, сударыня? — воскликнула я, сгорая от любопытства.

− Не те, в коих я сама была бы повинна.

− О нет, сударыня, я не сомневаюсь, что любые несчастья, выпавшие на вашу долю, могли быть вызваны лишь жестокосердием родственников и заблуждениями друзей.

Она вздохнула.

− Вы кажетесь несчастной, моя дорогая мисс Гренвиль. Не могу ли я чем-то облегчить ваши страдания?

− Вы? — переспросила она изумленно. — Увы, никто не в силах сделать меня счастливой.

Мисс Гренвиль произнесла эти слова таким скорбным трагическим голосом, что некоторое время я не решалась продолжать беседу. Я умолкла. Но, немного погодя, все же собралась с духом и, взглянув на бедняжку со всем возможным сочувствием, сказала:

− Моя дорогая мисс Гренвиль, вы еще так молоды и, возможно, нуждаетесь в совете того, кого забота о вас и превосходство в возрасте, а также большая рассудительность побуждают дать его. Я именно такой человек, и я призываю вас довериться мне и принять мою дружбу, в благодарность за которую я лишь попрошу вашу.

− Очень любезно с вашей стороны, сударыня, — сказала мисс Гренвиль. — Весьма польщена вашим вниманием. Но я не испытываю каких-либо затруднений, сомнений или неуверенности и в настоящем положении не нуждаюсь в советах. Однако, если мне таковые понадобятся, — добавила она, с любезной улыбкой, — я буду знать, к кому обратиться.

Я кивнула, но была весьма уязвлена подобным ответом. Однако я не сдалась. Поняв, что проявлением участия и дружбы мне ничего не добиться, я решила прибегнуть к расспросам и догадкам.

− Долго ли вы собираетесь пробыть в этой части Англии, сударыня?

− Да, полагаю, какое-то время.

− Но как мистер и миссис Гренвиль перенесут разлуку с вами?

− Ни одного из них уже нет в живых, мадам.