Мемуары Дьявола

Старик направился в угол комнаты, приподнял кусок ковра и вынул цепочку, которую передал Жюльетте. Она сразу увидела, что цепочка была позолоченной медяшкой, швырнула ее в сторону и направилась к двери со словами:

«Пойду предупрежу госпожу де Парадез, что ее дочь жива-здорова».

Старик нашел в себе достаточно сил, чтобы встать между Жюльеттой и выходом.

«Ты не уйдешь, не уйдешь!» — прошипел он.

Но Жюльетта с силой оттолкнула его, и тогда он тихо стал умолять ее, стараясь улыбнуться:

«Я обманул тебя, слышишь, Жаннетта, я ошибся, я положил туда эту цепочку, чтобы подловить воров, если они случайно забредут сюда, но у меня есть и настоящее золото, и бриллианты тоже, ну хорошо же, я тебе их… я тебе их… я тебе их покажу».

«Ах так! — фыркнула Жюльетта. — Значит, вы меня не поняли, так слушайте же меня хорошенько: если дочь вашей жены добьется своего признания, она не только унаследует состояние своей матери, но и оставит вас в нищете…»

Старик прервал ее, сказав смиренным тоном:

«Вот как меня отблагодарят за тридцать лет счастья, которые я подарил моей супруге».

Жаннетта не ответила на восклицание господина де Парадеза:

«Эта дочь не только оставит вас в нищете, если вы переживете вашу жену, но и донесет на вас за то, что вы некогда способствовали ее исчезновению, и самое малое, что вас ожидает, — это лишение права управления имуществом вашей жены даже при ее жизни».

«Невозможно, это невозможно!» — Мысль о том, что он останется ни с чем, вернула старику всю его ярость.

Жюльетта снова не сочла нужным отвечать. Желая дойти до конца, она сказала:

«Есть средство, чтобы избежать всего этого: надо заставить вашу жену заявить, что она видела свою дочь мертвой и что всякий, кто будет выдавать себя за ребенка, которого она потеряла, является интриганом, виновным в самой низкой лжи».

«Хорошая идея, — согласился старик, — но как ее осуществить?»

«Это ваше дело, — сказала Жюльетта, — я сделала все, что могла, предупредив вас».

— Но почему, — Луицци в первый раз прервал это жуткое повествование, — Жюльетта так торопилась погубить Эжени Пейроль?

— Черт возьми! — воскликнул Дьявол. — Хозяин, у тебя плохая память или ты плохо знаешь наши законы! Ведь я показывал тебе генеалогическое древо — в соответствии с ним Гюстав де Бридели является наследником состояния, которое перешло бы к госпоже де Кони и, следовательно, к Эжени.

— Понятно, почему Гюстав не хотел, чтобы это дело разрешилось, — сказал Луицци.

— Но ты также не понимаешь, что если в соответствии с брачным договором госпожа де Кони ввиду отсутствия детей передала бы все свое состояние пережившему ее супругу, то Брикуэн становился сказочно богат, Мариетта становилась его наследницей, а Жюльетта — наследницей Мариетты. Она выходит замуж за Гюстава де Бридели. И проходимец, по которому плачут галеры, да шельма, которой стоило бы пометить плечо известным клеймом, оказались бы единственными претендентами на наследство одного из самых больших и самых богатых семейств Франции.

— Ты прав, — согласился барон, — ты прав, но для этого госпожа де Парадез должна умереть раньше своего мужа.

— Да, — ответил Дьявол, — это был главный вопрос, и этот вопрос не затрагивался, так как каждый был уверен, что другой превосходно его понимает. Более срочным делом было помешать признанию Эжени Пейроль.

— И, судя по твоим словам, — вздохнул барон, — два негодяя добились своего?

— И это им недорого стоило, — подтвердил Дьявол. — Немного хлеба, немного мяса, немного вина, вот и все!

— Что ты хочешь этим сказать?

— Ах! Хозяин, то была душераздирающая сцена: старик и девица у постели старой больной женщины, почти слабоумной, рассказывают ей об интриганке, которая имеет наглость выдавать себя за ее дочь. И поскольку какие-то искорки материнской любви все-таки вырвались из едва тлеющей золы, то золу оросили вином и превратили в грязь. И за каждый стакан, наливаемый несчастной, ее заставляли добавлять все новые и новые фразы к заявлению, которое от нее требовалось. И таким образом она написала под их диктовку, что, узнав о том, как некая женщина по имени Эжени Турникель, в замужестве Пейроль, собирается выдать себя за ее дочь, она сочла себя обязанной заявить на смертном одре, будучи в здравом уме и совершенно добровольно, что ребенок, рожденный ею, умер и что она делала вид, будто разыскивает его, намереваясь на самом деле удочерить ребенка своего мужа, но что, к счастью, разница в возрасте между двумя детьми не позволила ей осуществить сие противозаконное деяние.

— И они заполучили подобное заявление! — воскликнул барон.

— Да, хозяин, и поскольку, придя в себя, старуха могла забрать его, то они приложили все усилия, чтобы не дать ее рассудку вернуться. После всяческих лишений наступило изобилие во всем, и смерть, которую не вызвали голод и нищета, пришла вслед за злоупотреблениями и излишествами.

— Госпожа де Кони умерла!

— Умерла, — подтвердил Дьявол, — за несколько дней до отъезда Жюльетты в суд, где она должна была дать показания против тебя, ибо, как ты теперь понимаешь, ее показания немало способствовали твоей гибели, ведь ее свидетельство, на которое ты так рассчитывал, естественно, сочли ложным.

— Но почему Эжени опоздала к госпоже де Кони, почему она не успела предупредить это ужасающее несчастье?

— Дело в том, что благодаря твоим стараниям у нее был прекрасный руководитель в лице господина маркиза Гюстава де Бридели, который, дожидаясь успешного завершения хитрого плана Жюльетты, с большим упорством таскал ее из провинции в провинцию так, чтобы она никогда не нашла свою мать, госпожу де Парадез. Только когда, устав от этой бесконечной гонки, Эжени вернулась к своему дядюшке Риго, после того как иссякли те мизерные средства, что у нее еще оставались, она получила наконец письмо, которое ты написал ей после своего приезда сюда. Это подвигло ее на последнюю попытку. Она тоже пошла пешком, как твоя сестра Каролина, и поскольку Эжени уже не раз убеждалась в том, что ей нечего ждать помощи от дочери, графини де Леме, то она не захотела ставить ее в известность о том, что отправляется на поиски очередного наследства, из боязни пережить новые невыносимые страдания, подобные тем, что ее неблагодарная дочь уже доставляла ей.

Она отправилась в путь, она мужественно переносила дорогу и прибыла к дверям замка, чтобы узнать, что ее мать умерла, и чтобы услышать, как ей угрожают тюрьмой, когда она обратилась к мировому судье, чтобы сообщить о том, кто она. Ибо ее враги уже позаботились о том, чтобы передать в его руки заявление госпожи де Кони, и при первом слове, которое она хотела произнести, чтобы оправдать свои притязания, ей его предъявили. И тогда, подточенная несчастьями, усталостью и нищетой, она пришла на постоялый двор, где нашла умирающую госпожу де Серни.

Не успел Сатана закончить эту фразу, как прозвонили восемь часов, и Луицци, получив предупреждение о том, что время стремительно уходит, уже собрался остановить Дьявола, но, подсчитав, что у него остается еще шестнадцать часов, сказал:

— Ладно, поторопись, я хочу знать, как я погубил и Леони, как я довел ее, такую счастливую, прекрасную, благородную, до страданий на убогом ложе нищенского постоялого двора, дай мне убедиться, что у меня еще есть надежда, укрепи меня в моем выборе. Я слушаю тебя, Сатана, слушаю.

И Сатана продолжил.

XII

Убийца

— Итак, я как бы продолжаю письмо госпожи де Серни. Генриетта, чей разум противостоял горю, сошла с ума от радости, госпожа де Карен, которую от безумия — болезни, которая распространяется как чума, — спасала дружба с Генриеттой, тоже потеряла рассудок, когда увидела, что случилось с ее единственной подругой. Госпожа де Серни осталась одна, ожидая советов своего адвоката, но через несколько дней после того, как она отправила тебе письмо, к ней явился следователь, которому поручили выяснить степень ее участия в убийстве господина де Серни.