Стояла ночь.
По лестнице моя малютка дочь
Спускалась, слыша голоса подруг.
Она пугалась темноты вокруг,
Ступала осторожно, чуть живая,
Светильник краем сари прикрывая.
Весенней ночью я на крыше был,
Глядел на небо, полное светил.
Внезапно ветер детский плач принес,
Я вниз сбежал – узнать причину слез.
И вижу, в этот поздний час,
В руках у дочки огонек погас.
Я спрашиваю: «Вами, что случилось?»
Она в ответ: «Я заблудилась».
И вновь весна, и выхожу опять
В тиши ночной на крыше постоять.
И чудится: небесными тропами
Проходит девочка, точь-в-точь как наша Вами,
Светильник синим сари заслоня.
О, только б ветер не задул огня!
О, только б не остановилась
Она, крича: «Я заблудилась!»
На одной ноге стоит она,
Кроной выше всех вознесена.
Кажется: еще одно усилье -
И пальмира тучи просверлит,
Унесется высоко, в зенит.
Только как же обрести ей крылья?
Широки округлые листы…
Вот оно – свершение мечты.
В самом деле, чем не крылья это?
Вмиг расправит их над головой
И покинет дом родимый свой.
Улететь отныне нет запрета.
Попросилась на простор душа,
Листья мчат, качаясь и шурша,
Или это чудится пальмире?
Вот она взлетает в вышину,
Миновала звезды и луну,
Небо все бездоннее и шире.
Но стихает ветер, и тотчас
Листья поникают, чуть шепчась,
Снова у себя пальмира дома.
Все же мать-земля всего родней,
Снова, как и прежде, дорог ей
Этот уголок земли знакомый.
Я никогда не вспоминаю мать,
И лишь порой, когда я выбегаю
На улицу – с мальчишками играть,
Какая-то мелодия внезапно
Овладевает мной, не знаю где родясь,
И кажется мне, словно это мама
Вошла ко мне, с моей игрой слилась.
Она, качая колыбель мою,
Быть может, эту песню напевала,
Но все ушло, и мамы больше нет,
И песни маминой не стало.
Я никогда не вспоминаю мать.
Но в месяце ашшин [48], средь зарослей жасмина
Как только начинает рассветать,
И влажен ветер, пахнущий цветами,
И тихо плещется волна,
В моей душе встают воспоминанья,
И мне является она.
А верно, мама часто приносила
Цветы, чтоб вознести моления богам;
Не оттого ль благоуханье мамы
Я слышу всякий раз, входя во храм?
Я никогда не вспоминаю мать.
Но, глядя из окошка спальной
На мир, который взором не обнять,
На синеву небес, я чувствую, что снова
В мои глаза глядит она
Внимательным и нежным взглядом,
Как в золотые времена,
Когда, меня сажая на колени,
Она смотрела мне в глаза.
И взор ее тогда во мне запечатлелся,
И от меня закрыл он небеса.
«Не забуду»,- сказал я глазам твоим, полным слез.
Прости, если забуду. Столько осыпалось роз
После того поцелуя, столько весен минуло,
Столько раз увядали цветы парула [49],
Чтобы вновь расцвести, а голуби в знойный час
Прилетали сюда, чтобы вновь улететь,- столько раз…
Взгляд твоих черных очей
Первой любви посланье в душе моей
Запечатлел… Но на каждом слове твоем
И свет возникал, и тени скользили – день за днем,
И столько закатов слова твои покрывали
Золотом забытья, и столько ночей, что едва ли
Я счесть их могу,- писали по строчкам твоим
Что-то свое, понятное только им.
Рисуя, как дети,- и вкось и вкривь,- сменялись
мгновенья.
Не распутать, не разорвать эту сеть забвенья,-
Я бессилен, если оно овладеет мной…
Если ту весну я забуду этой весной
И светильник печали сюда не смогу донести,
Если пламя угаснет – прости.
Но знаю, что ты когда-то была.
Тогда и возникли песни, и не было им числа,
Они и сегодня звучат еще… В миг единый
Солнечный свет мне их подсказал, зазвенела вина,
И все это – взгляд твой… Я больше не встречу его,
Но в сердце моем осталось твое волшебство,-
Этот дивный мир и сегодня озаряет душу мою,
Безотчетную радость чашею полной пью.
Прости, если забуду… Но ты позвала меня
Сердцем когда-то. Во имя этого дня
Прощаю судьбе все горести, все печали,
Все, чем терзала, забыв, что было вначале,.
Прощаю, что счастье мое обернулось бедой,
Что от жаждущих губ моих чашу с водой
Судьба отняла, и обманывала, и лишала силы,
И груженую лодку возле причала топила -
Все прощаю… А ты, ты уходишь в далекую даль.
Вспоминая твой облик, погружается вечер в печаль.
Жизнь без друга в дому опустевшем но радостна,
Больше всего благодарен тебе, что ты была.
