Рассказы

И мгновенно исчезла она на руках Айвара — так как он держал её у самого сердца своего — и стали пустыми руки его…

— Астра! Мотылек! — закричал он полным отчаяния голосом, и а-а-о-ко — докатилось обратно к нему эхо с той стороны реки.

Тогда, как безумный, он помчался по лесной дороге обратно к домику. Когда, запыхавшись, он выбежал на знакомую лужайку, там не оказалось ни домика, ни веселых именинных гостей, только рюкзак его по-прежнему висел на сучке липы.

Это было больше, чем он мог вынести. Он рухнул у подножия той же самой липы. Голова его горела, но по истечении некоторого времени, как говорят в старинных новеллах, «благодатный сон смежил его очи». А когда он проснулся, день уже сверкал во всем великолепии. Весело щебетали птицы, и пчелы с жужжанием перелетали с цветка на цветок. И все же первое, что увидел Айвар, раскрыв сонные глаза, был красивый мотылек, он взлетел с его груди, где, видимо, ночевал и, покружившись, улетел…

Айвар вернулся в город, главным образом, из-за некоторых редких книг, которые там остались. Он поступил на работу, но свободное время просиживал в Академической библиотеке, куда насилу добился допуска. Там он набросился на средневековье и фольклор. Своей усидчивостью и упорством он заслужил уважение научных работников, которые видели в нем будущего своего собрата. Как бы они удивились, если бы заглянули в его выписки и конспекты — они касались исключительно фей…

Удивительный это был материал — указывались даже династии королей, происшедших от брака простого смертного с феей, облачавшейся в плоть. Потом Айвар перестал появляться в библиотеке и исчез из города. Он начал серию похождений, смысл которых заключался в том, что он искал положений, при которых его жизни угрожала наибольшая опасность. И каждый раз, когда, казалось, что смерть вот-вот настигнет его, в воздухе мелькали крылья мотылька, и опасность рассеивалась.

Айвар и теперь продолжает скитальческий образ жизни и ищет новых напряженных ситуаций — может быть, он этим надеется заставить Мотылька в некий день обратиться в плоть с горячей кровью, но не исключена и другая возможность: он хочет уравняться с нею в условиях, сбросить собственное телесное одеяние…

Я полон мечты о феях. Начал рассказ о них. Прилег и испытал легкое жжение «под ложечкой», приятное тепло — огонь. Вышел в коридор опять полон мысли о феях и вдруг, при полном дневном свете у стены вспыхнула довольно большая фиолетовая очень ясная и сияющая звезда. Что это? Одобрение пространства на работу над рассказом или — фея?

«Мотылек» 7 я написал в особых обстоятельствах. Я был освобожден из тюрьмы и жил в большой бедности. Тюремная фуражка, одна смена белья. Денег ни копейки. И я так жил и стал писать (на подоконнике), и в один день я был на веранде. И вдруг на стене вспыхнул огонь, он рассыпался во все стороны и образовал поле величиной в тарелку.

А в лагере у меня был Друг (ясновидящий), и Друг сказал, что это Фея хотела явиться мне.

Идея единства всего сущего: камня, дерева… Все слито с Природой. Единство со всей жизнью.

Дождь

1

Мне удалось занять самое переднеё сиденье в автобусе — то, которое шофера всегда приберегают для знакомых девушек.

Люблю это место: видно вперёди и небо, и убегающую вдаль дорогу, и есть в ней какая-то аналогия с жизнью — так же потряхивает на ухабах и манит все дальше…

Рядом со мною сел директор Н-ского совхоза, высокий, богатырского сложения мужчина с седеющими висками.

— Что же, Иван Ефимич, по директорскому положению — не на своей машине?

— Да так — случай вышел — понадобилась в другом месте.

— Что ж, опять кто-нибудь ногу сломал или новобрачным в ЗАГС съездить понадобилось?

— Новобрачным.

— Наш Иван Ефимич все чужое счастье устраивает, на чужих свадьбах гуляет. Хоть бы сам догадался с кем-нибудь — посмазливее — в ЗАГС съездить! — промолвила дородная тетка в ватнике с огромным узлом на коленях, закрывающим половину её лица.

— Нету, Аксиньюшка, по моему росту.

— А вы оглянитесь в дальний угол, — зашептала неуёмная тетка, — может быть, и есть.

Мы с Иваном Ефимичем оглянулись одновременно. В дальнем углу, действительно, сидела, насколько можно было догадаться по её сидячему положению, высокая стройная девушка. Не будь она так молода, я бы поклялся, что Н.К. Рерих писал с неё славянскую девушку в картине чарующих далей «За морями за реками земли великие». Только вместо белой узорчатой рубахи было на ней голубое пальто с меховой горжеткой, и на голове — шляпа.

Иван Ефимич махнул рукой в сторону тетки:

— В дочери мне годится!.. А, черт — кого же она мне напоминает?… — и задумался.

Автобус тем временем уже оставил позади пригород и мчался средь полей, ровных, без бугорка, разметнувшихся к югу от Омска, уходящих в необъятные просторы Казахстана. Конец апреля, но теплый выдался денек; только что сошли снега с полей, кое-где еще белея по овражкам. До краев наполненные канавы двумя серебристыми лентами убегают вместе с дорогой к далекому горизонту. То бурые с прошлогодней стерней, то черные с серым налетом разбегались в обе стороны пашни.

Легкое дребезжание кузова слилось с гудением мотора, образуя как бы своеобразный музыкальный аккорд широкого диапазона — запой, и любая нота найдет в нем неожиданный аккомпанемент. Первыми это свойство открыли две штукатурщицы в забрызганных комбинезонах — они запели:

Один за другим все стали им подтягивать. Завершение умирающего ямщика пели уже буквально все — даже водитель за рулем. У Ивана Ефимича хороший бас, а у меня — черт знает что такое — не то тенор, не то баритон…

А хорошо так ехать — откинуться на сиденье, упереться глазами в дальнеё облако и петь. Машина — тело, а песня душу несет…

У меня за спиной сидел старик с белой бородой, в роговых очках, — эмигрант, возвратившийся из-за границы. Как кончили петь, шепчет мне в ухо:

— Удивительное у вас единодушие: все пели! Я собираю материал о советском демократизме. Это надо записать.

Впереди замаячили остановившиеся грузовики — ими забита вся дорога. Что-то, видно, случилось… Но что может помешать движению на безбрежных равнинах, где нет горных обвалов, нет даже дерева, которое буря могла бы бросить на дорогу?

… Расселина, вернеё, овраг с совершенно вертикальными стенами и мутным потоком на дне рассек дорогу. Вчерашний, на редкость теплый, да еще с ветром, день, оказывается, вызвал настолько бурное таяние снегов, что потоки воды появились в самых неожиданных местах. Неприметными глазу низинами они объединились для мощного удара и понеслись к искусственному, созданному людьми возвышению с безумной свирепостью слепой стихии…

Шофер предлагает садиться в машину — он поедет назад. Пока прибудут бульдозеры и начнут прокладывать объездной путь — можно несколько раз возвращаться в город и снова выехать… Пассажирам будет возвращена стоимость билетов…

Общий момент нерешительности. Почему всегда противно возвращаться туда, откуда только что выехал?.. С другой стороны, представится ли возможность сесть на машину по ту сторону потока?

Как ни странно, самой решительной оказалась высокая девушка в голубом пальто. Она примащивается к подножке грузовика и начинает разуваться.