Испытание Гилберта Пинфолда

Сдерживая себя, мистер Пинфолд вышел в пустой коридор. Он слышал, как храпел Главер. Он слышал, как совсем рядом хнычет Маргарет. Он заглянул в ванную: никого. Он заглянул во все углы, обошел все сходни: никого. Он даже заглянул в туалеты, мужской и женский: никого. Жалобные всхлипы не смолкали. Он вернулся в каюту, оставил дверь полуоткрытой и опустил занавеску на окне. Он умирал от усталости и скуки.

– Извините меня, Маргарет, – сказал он. – Староват я играть в прятки со школьницами. Если вам хочется переспать со мной, приходите и ложитесь.

Он надел пижаму и лег, укрывшись одеялом до подбородка. Потом он протянул руку и выключил свет. Потом ему стал мешать свет из коридора, он закрыл дверь. Он повернулся на бок и лежал в полусне. И уже проваливаясь в сон, он услышал, как дверь открылась – и тут же закрылась. Открыв глаза, он успел только заметить полоску света из коридора. Он услышал поспешно удалявшееся шарканье туфель и неутешный плач Маргарет.

– Я ходила к нему, я ходила. А когда вошла, он храпел в темноте.

– Ах, Маргарет, ах, доченька. Не надо было тебе ходить. Это отец виноват.

– Прости, Пегг, – сказал генерал. – Ошибка в расчетах.

Последнее, что слышал засыпавший мистер Пинфолд, был голос Гонерильи: – Храпел? Да притворялся он. Гилберт знал, что оплошает. Он же импотент, правда, Гилберт?

– Это Главер храпел, – сказал мистер Пинфолд, но никто, похоже, его не слышал.

7. Негодяи разоблачены, но не сокрушены

Утром мистер Пинфолд не заспался. Как обычно, он проснулся, когда у него над головой начали швабрить палубу. Проснулся с твердым решением перебраться в другую каюту. Его узы с Маргарет были порваны. Он желал освободиться от них всех и спокойно спать в каюте, не подверженный капризам радио. Он решил также пересесть с капитанского стола. Ему и никогда не хотелось там сидеть. Если кто-то домогается этого места – сделайте одолжение. В оставшееся время мистер Пинфолд намерен был вести сугубо приватное существование.

Последние сведения, поступившие к нему в каюту, укрепили его в этом решении.

Незадолго перед завтраком его подключили к радиорубке – по его разумению, первопричине всего, что здесь происходило. Он услышал не сведения по маршруту, как обычно, а болтовню радиста, причем этот господин развлекал тот веселый молодняк, читая им телеграммы мистера Пинфолда.

«На пароходе всяческое понимание. С любовью. Гилберт».

– Отличный текст.

– Так-таки всяческое?

– Интересно, что сейчас об этом думает бедняга Гилберт?

– С любовью. Вот уж осчастливил. Смешно.

– Покажите еще.

– Строго говоря, не имею права. Это закрытая переписка.

– Да ладно тебе, Спаркс.

– Ну хорошо. Вот шикарный текст.

«Окончательно здоров. С любовью».

– Здоров? Ха, ха.

– Окончательно причем.

– Наш Гилберт окончательно здоров. Да, это восхитительно. Читайте, Спаркс.

– Впервые вижу, чтобы человек отправил столько радиограмм. В основном, они по поводу денег, и часто он был такой пьяный, что я не мог разобрать написанное. Жуткое количество отказов на приглашения. А, вот хорошая пара. «Благоволите распорядиться отдельной ванной», «Благоволите разобраться безответственной небрежностию вашей службы». Он послал таких десятки.

– Хвалим Господа за Гилберта. Что бы мы без него делали?

– А что там за небрежность с отдельной ванной?

– Услышать от Гилберта «безответственный» – это хорошо. Что безответственного вытворяет он у себя в ванне?

Этот эпизод мистер Пинфолд даже сравнить не мог с прежними неприятностями. Веселая молодежь зашла слишком далеко. Одно дело разыгрывать его, и совсем другое дело нарушать тайну переписки. Они поставили себя вне закона. Мистер Пинфолд вышел из каюты, имея твердую цель: он привлечет их к суду.

Он встретил капитана на утреннем обходе корабля.

– Могу ли я переговорить с вами, капитан Стирфорт.

– Конечно, – капитан остановился.

– У вас в каюте?

– Да, если хотите. Я освобожусь через десять минут. Тогда и подходите. Или это очень срочно?

– Десять минут это подождет.

Мистер Пинфолд поднялся в каюту за мостиком. Немногочисленные индивидуальные штрихи разнообразили табельную обстановку: семейные фотографии в кожаных рамках; гравюра английского собора на обшитой панелями стене – может, собственность капитана, а может, компании; трубки на подставке. Невозможно даже вообразить, что здесь устраивались оргии, творилось насилие и плелись заговоры.

Вскоре вернулся капитан.

– Итак, сэр, чем могу быть полезен?

– Прежде всего я хотел бы знать, соблюдается ли тайна переписки в отношении радиограмм, отправленных с корабля?

– Простите. Боюсь, я не понимаю вас.

– Находясь на судне, капитан Стирфорт, я отправил значительное число депеш сугубо личного характера. А сегодня утром чуть свет целая группа пассажиров читала их вслух в радиорубке.

– Это легко проверить. Сколько было радиограмм?

– Точно не скажу. Около дюжины.

– И когда вы отправили?

– Каждую в свое время. В самые первые дни плавания.

Капитан Стирфорт был озадачен.

– Но мы всего пятый день в пути.

– Да? – озадачился мистер Пинфолд. – Вы уверены?

– Разумеется, уверен.

– А кажется, что дольше.

– Ну что ж, давайте пройдем в рубку и разберемся с этим делом.

Рубка была через дверь от каюты капитана.

– Это мистер Пинфолд, наш пассажир.

– Я знаю, сэр. Мы виделись.

– Он желает справиться насчет радиограмм, которые отсылал.

– Это легко проверить. У нас практически нет личной корреспонденции. – Он открыл записи под рукой и сказал: – Вот, пожалуйста. Позавчерашний день. Получив текст, мы передали его в течение часа.

Он показал собственноручную запись мистера Пинфолда: Окончательно здоров. С любовью.

– А другие радиограммы? – озадаченно спросил мистер Пинфолд.

– Других не было.

– Была дюжина, если не больше.

– Только эта. Я бы знал, уверяю вас.

– Одну я дал в Ливерпуле, вечером, когда всходил на корабль.

– Она, должно быть, ушла по. телеграфу из почтового отделения, сэр.

– Ее копии у вас нет?

– Нет, сэр.

– Каким же образом группа пассажиров могла читать ее здесь в 8 часов утра?

– Никоим образом не могла. Я в это время дежурил. Здесь не было пассажиров. – Он обменялся с капитаном взглядами.

– Вы удовлетворены этими ответами, мистер Пинфолд? – спросил капитан.

– Не совсем. Мы можем вернуться к вам в каюту?

– Если желаете.

Когда они уселись, мистер Пинфолд сказал:

– Капитан Стирфорт, я стал жертвой розыгрыша.

– Да что-то в этом роде.

– И не в первый раз. С самого моего появления на корабле… вы говорите это только пять дней?

– Вообще говоря, четыре.

– С самого моего появления на корабле я подвергаюсь мистификациям и угрозам. Поверьте, я никого не обвиняю. Я не знаю, как зовут этих людей. Я даже не знаю, как они выглядят. Я не прошу об официальном расследовании – пока. Я знаю только, что заводилами выступает семейка из четырех человек.

– По-моему, у нас нет едущих всей семьей, – сказал капитан, беря со стола список пассажиров, – за исключением Ангелов. Я не смею даже подумать, что они способны кого бы то ни было разыгрывать. Очень мирная семья.

– Некоторые пассажиры отсутствуют в этом списке.

– Это исключено, уверяю вас.

– Фоскер, хотя бы.

Капитан Стирфорт поворошил страницы.

– Нет, – сказал он. – Никакого Фоскера нет.

– И еще тот смуглый человечек, что сидел за отдельным столом в кают-компании.

– Кто, кто? Я хорошо его знаю. Он часто плавает с нами. Это мистер Мердок – вот он в списке.

Сбитый с толку, мистер Пинфолд перешел к другой теме, подсказанной одиночными трапезами мистера Мердока.