Забвение (СИ)

========== Невидимый ==========

Это началось в ленивое утро воскресенья, такое же обычное, как и все прочие воскресные утра. Разбудил Гилберта прицельный удар солнечного луча, направленный в глаза. Поморщившись и перевернувшись на другой бок, Пруссия оттолкнул мешавшую удобно лечь руку Брагинского, на что тот недовольно пробормотал что-то сквозь сон. Вставать не хотелось. Хотелось растянуть этот миг неги как можно дольше. Честно проворочавшись около получаса, Гил всё же открыл глаза и взглянул на часы.

- Брагинский, хорош дрыхнуть, уже десять, – с зевком сообщил он сожителю, и тот так же нехотя завозился, сбрасывая с себя путы сна.

С глубочайшим удовлетворением от выполненной миссии Гилберт перекатился на середину кровати и вновь задремал, распластавшись в позе морской звезды. Если бы Иван вдруг надумал вернуться обратно, то он просто-напросто не смог бы этого сделать.

Когда Гил всё же соизволил спуститься на кухню, Россия уже сидел за столом и сонно разглядывал содержимое кофейной кружки. Обычно он к моменту завтрака бывал куда более бодрым, но ночка выдалась та ещё: сначала ссора из-за очередной вспышки ревности Гилберта, затем несколько часов молчания и, вроде как, робкое выматывающее примирение ближе к утру.

- О! Кофеёк. Мне тоже сваргань, – Пруссия плюхнулся на стул напротив любовника, но тот не шелохнулся. – Всё ещё дуешься?

Иван допил свой кофе и молча поставил кружку в раковину, всё так же игнорируя Гилберта, что уже порядком действовало на нервы самовлюблённому пруссу. Как это, его, Великого, не замечать?!

- Вань, хорош уже, не смешно!

Байльшмидт проскользнул вперёд и схватил его за плечи, несильно, но ощутимо тряхнув. Иван смотрел прямо перед собой, будто вовсе и не замечая подобных манипуляций. Взгляд у него был рассеянный и Гил понял, что Брагинский его не разыгрывает. Так сыграть он точно не смог бы.

В дверь позвонили, и это вывело Ивана из транса. Обойдя Гилберта, он пошёл открывать. На пороге стояла Беларусь.

- Здравствуй, Ванечка.

- Ната? Я как-то не ожидал тебя сегодня увидеть, – Россия отступил на шаг, но не спешил пропускать сестру внутрь дома. – Хоть бы позвонила, предупредила…

- Я всего на минутку. Хотела узнать, как у тебя дела.

- Да нормально всё.

- Ты один?

- Странные вопросы ты задаёшь, – осторожно ответил Ваня. – Ты же знаешь: как обычно.

- И всё же, – тон Наташи Гилу очень не понравился: настойчивый, холодный, и нетерпеливый – она явно нервничала.

- Один. С кем же мне быть?

- Могу я войти?

- Я собирался уходить.

- О. Ясно, – Арловская помрачнела и опустила взгляд. Иван неловко потоптался на месте, вздохнул, а потом предложил:

- Но ты можешь подождать, пока я переоденусь, и мы могли бы немного пройтись вместе.

Его сестра тут же воспрянула духом и с нежностью посмотрела на него. Россия нервно улыбнулся и попятился, запнувшись о первую ступеньку наверх и схватившись за перила, чтобы не упасть.

- Конечно, Ванечка. Не торопись.

Наташа проводила старшего брата взглядом, а после покосилась на Гилберта. Она его видела. Она точно его видела, сомнений быть не могло: настолько уничижительно Беларусь смотрела только на него. К остальным «назойливым поклонникам любимого братика» девушка испытывала чуть меньшую ненависть, так как взаимности они удостоены не были. А значит, опасными соперниками в борьбе за любовь Ивана считаться не могли.

- Какого чёрта всё это значит?!

Арловская чуть приподняла уголки губ в подобии улыбки. Если б она не была девушкой, Гил бы ей врезал. Нельзя быть настолько самодовольной, так очевидно упиваться его отчаянием и ликовать, оставаясь при этом безнаказанной. Вот дрянь!

- Братик тебя больше не любит, если ты ещё не понял. Ты должен уйти отсюда.

- Ага, щас! Или ты, мелкая дрянь, скажешь, что ты натворила, или я…

А вот с этим Гилберт погорячился. Угрожать Арловской было во истину глупо. Даже Брагинский чаще всего не рисковал с ней спорить и просто соглашался с ней практически во всём, пока она не уходила.

- Что? На что ты способен, кроме как трепать Ванечке нервы? Он заслуживает лучшего. Он должен чувствовать себя любимым, так будет справедливо. Ведь он такой хороший… братик… Ванечка…

Беларусь мечтательно улыбнулась, прикрыла глаза и прижала руки к груди.

- Эй, не делай такое лицо! Что ты с ним сделала? Это ведь из-за тебя он меня игнорирует!

- Всё, я готов, – оповестил Ваня, появившись на лестнице. Переоделся он даже слишком быстро. Не хотел оставлять Наташу одну надолго? Ну да, не ясно ведь, что может прийти ей в голову… – Мне показалось, или ты с кем-то разговаривала?

- Оля звонила.

- Да? И как у неё дела?

- Обычно.

Дверь за ними захлопнулась. Гилберт ошарашено смотрел перед собой, переваривая полученную информацию и пытаясь сообразить, что делать дальше. В том, что Наташка как-то запудрила Брагинскому мозги, сомневаться не приходилось. Но Байльшмидт радовался, что она хотя бы не сделала с ними ничего слишком ужасного. С такой, как она, станется прикончить мешающего человека. Или страну. Не суть важно. Но он жив. Не видим для Ивана, но жив.

Наташе мозги вправить могла лишь одна страна.

Ольги не было довольно долго, и Гилберт весь извёлся, бесцельно блуждая по дому в поисках того, чем можно было бы скоротать время до её приезда. Он даже предпринял попытку прибраться, но устроил лишь больший бардак и вскоре, плюнув на всё, запихнул лишние вещи на верхние полки шкафов в комнатах. С глаз долой из сердца вон, как говорится.

Наконец, Украина приехала.

- Извини, быстрее было никак, – выглядела она запыхавшейся. Щёки горели румянцем с мороза. День выдался на удивление холодный для середины марта. – А теперь объясни ещё раз, что там у вас стряслось.

- Твоя сестра с катушек слетела, вот что!

- Гилберт, возьми себя в руки и объясни нормально, что случилось.

Пруссия пересказал все события утра и разговор с Наташей. Ольга слушала внимательно, не перебивая, и хмурилась. Когда рассказ был окончен, она попросила несколько минут тишины на обдумывание. Гил вызвался сделать кофе, чтобы хоть чем-то себя занять на это время. Когда он вернулся обратно в гостиную, там была не только Оля, но и младшая сестра России.

- А эту ты зачем сюда позвала? – удивлённо спросил Гилберт, едва не опрокинув чашку с кофе на себя. Наташа была удивлена не меньше чем он,

- Ты сказала, что этот ушёл, а ты хочешь сделать сюрприз для братика. Почему ты соврала? Ты на стороне этого крысёныша?

- Наташ, сядь. Гилберт, ты тоже, – спокойно сказала Украина, не глядя ни на сестру, ни на Байльшмидта. Она сосредоточенно чертила что-то на листке бумаги. – Скажи, что ты сделала с Ваней?

- Я помогла ему. Защитила.

- О, ну да! Я именно тот, от кого его нужно защищать!

- Как ты его защитила? – всё так же спокойно спрашивала Украина, не отвлекаясь от своего занятия.

- Из-за него братик постоянно страдал.

- Наташа, что ты сделала? – Ольга, наконец, подняла на неё взгляд и тяжело вздохнула. Выглядела она сильно уставшей. – Отворот?

- На Брагинского не действует магия, – вмешался Гилберт, припомнив все те разы, когда Англия пытался навредить России.

- Магия не может причинить братику вред. Она защищает его. Я тоже защитила его.

- Без толку расспрашивать её дальше, – отмахнулась Оля. – Она всё равно не скажет, что именно сделала.

- И что, ты предлагаешь всё так оставить?

Гилберт на миг представил себе жизнь без Ивана. Без совместных пробуждений, бредовых поступков Брагинского, его раздражающей нежности и мелких ссор. Внутри всё похолодело. Нет, такого будущего нельзя было допустить.

- Без тебя братику будет лучше.

Пруссия разозлился и вскочил на ноги, сжав ладони в кулаки. Ему с трудом удалось сдержаться, чтобы не врезать чёртовой кудеснице.

- А без тебя ему будет просто восхитительно. Но тебя, почему-то, никто из его жизни не вычёркивает.