Ураган

Наиболее энергичными членами крестьянского союза стали Го Цюань-хай и Бай Юй-шань. Они увлекали за собой всю деревню Юаньмаотунь.

Когда Го Цюань-хай был избран заместителем председателя, Сяо Ван перебрался обратно в школу. — Ты вовлекай в работу как можно больше людей. Это сейчас твоя основная задача, — сказал, уходя, Сяо Ван.

Го Цюань-хай, встретив как-то Ян Фу-юаня, по прозвищу Братишка, который полгода проработал у Хань Лао-лю старшим батраком, а теперь промышлял перепродажей старья, решил привлечь и его. Нельзя сказать, конечно, что это был удачный выбор. Братишка Ян был труслив, завистлив и падок до денег.

— Долго ли еще может продержаться Восьмая армия? — без обиняков спросил он Го Цюань-хая, когда они остались наедине.

— А кто тебе сказал, что она долго не продержится? — подозрительно покосился на него Го Цюань-хай.

— Никто не сказал… Так просто спрашиваю… — заметив его взгляд, замял разговор Братишка Ян, боясь, как бы не проговориться, что слышал это от Длинной Шеи.

Го Цюань-хай, решив, что такой вопрос задан просто по наивности, постарался разъяснить:

— Запомни крепко-накрепко: если мы, бедняки, хотим сделать переворот, нам только на самих себя надо надеяться. Председатель Чжао Юй-линь говорит так: «Глина скрепляет глину — вырастает стена, если бедняки помогут беднякам — у них будет свое государство». Создадим настоящую крестьянскую организацию, тогда бояться нам нечего.

— Это, конечно, правильно, — согласился Братишка Ян, хотя думал иначе.

— Ты тоже старайся вовлекать людей.

— Как же… постараюсь.

Го Цюань-хай ушел. Он был очень занят: надо всюду поспеть, растолковать людям обо всем и спросить у Сяо Вана или у начальника о том, чего не понимал сам. Собственно говоря, твердо он знал только одно: в мире существуют бедняки и богачи, и если бедняки хотят сделать переворот, они должны добить помещиков. Слова эти, правда, стали для крестьян общеизвестной истиной, но в изложении Го Цюань-хая они приобретали особую ясность и значительность. Бедняки любили его, верили ему, шли за ним.

— Брат, ты говорил, Восьмая армия не уйдет, а бригада тоже здесь останется?

— Обязательно останется!

— Стало быть, когда бедняки заберут власть, это и будет настоящий переворот? Если так, мы тебе поможем, брат Го!

— Правильно. Это и значит «один за всех и все за одного», — отвечал им Го Цюань-хай словами, которым научил его Сяо Ван.

Но были в деревне и другие люди, которые льстили, завидовали или даже угрожали.

— Председатель Го — человек с головой. По-моему, даже председателя Чжао умом превзошел, — заискивали льстецы, приглашая его к себе и именуя «председателем».

— Он теперь председатель и станет ли водиться с нами, простыми крестьянами? Хоть лестницу подставь, все равно до него не доберешься, — язвили завистники.

— Вырядился в халат и воображает, — шушукались обитатели богатых домов.

— Пусть себе воображает. Придут войска центрального правительства, обернись он зайцем, и то убежать не успеет, — злопыхали ненавистники новых порядков.

Го Цюань-хаю было хорошо известно, откуда шли все эти разговоры. Он был местным старожилом и помнил, кто и как нажил себе богатство, кто и почему обеднел. От него Сяо Сян, Сяо Ван и Лю Шэн много узнали о людях деревни, а он воспринял от них новые идеи и умел каждому все разъяснить. Поэтому крестьяне постоянно обращались к нему за советами. В дождливую погоду, когда у них случался досуг, лачужка во дворе Ли Чжэнь-цзяна бывала битком набита народом. Сюда приходили не только мужчины, но даже и женщины с грудными детьми.

Как-то ранним утром, когда вся деревня отправилась на прополку, Го Цюань-хай столкнулся у ворот с Длинной Шеей. Тот потянул его за рукав.

— Чего тебе? — удивился Го Цюань-хай.

— Здесь людно. Пойдем на огород, там и поговорим… Имею к тебе одно дельце…

— Если есть дело, говори здесь. Мне недосуг, — высвободил руку Го Цюань-хай.

— Послушай… — с видом заговорщика зашептал Длинная Шея. — Сегодня утром господин сказал, что ты работаешь за всех, а за труд ни гроша не получаешь. Поесть после работы как следует и то не в состоянии. Как можно человеку всегда быть голодным! Вот господин и приказал дать тебе потихоньку эти деньги на мелкие расходы. Это он просто из уважения посылает…

Длинная Шея сунул пачку денег Го Цюань-хаю и повернулся, чтобы уйти.

Го Цюань-хай остановил его, швырнул пачку ему в лицо и замахнулся мотыгой.

— Кому нужны твои поганые деньги!

Длинная Шея побледнел, закрыл руками голову, весь как-то съежился и вдруг бросился бежать.

Кругом захохотали и захлопали в ладоши. Старик крестьянин, указывая на Го Цюань-хая, одобрительно воскликнул:

— Правильно, правильно! Вот какой молодец!

— Что ж ты не угостил этого пройдоху как следует! — прошамкал беззубым ртом другой.

А на следующий день по деревне поползли зловещие слухи:

— Слыхали? Го Цюань-хай, оказывается, в Восьмую армию девок мобилизовать будет.

— Не только девок, красивых молодых баб тоже.

— Зачем же они ему понадобились?

— Кто знает? Говорят, будто хочет свезти во Внутренний Китай и выставить в кооперативной лавке. Кому нужно, тот и получай.

— Смотри, какая сволочь! Так вот зачем он всегда людей-то расспрашивает: какая у тебя семья, да хватает ли тебе еды; какой год пошел твоей жене? Гнать его надо! Вон какими делами промышляет, как хорек бегает к курице с новым годом поздравлять!

Диор Ли Чжэнь-цзяна, в котором бывало так шумно, сразу опустел. Люди перестали заглядывать туда даже в дождливую погоду.

Го Цюань-хай сразу заметил отчуждение. Ему не улыбались больше, а завидев издали, старались свернуть в сторону. Когда он заходил к кому-нибудь, его уже не встречали с прежним радушием: уходили из комнаты или просто не пускали в дом — у нас дети заболели оспой. Были и такие, которые, едва Го Цюань-хай появлялся на улице, запирали двери, завешивали тряпками окна, а с крыши спускали полоску красной бумаги с надписью: «Невестка только что родила, чужим входить нельзя».

Наконец заместитель председателя крестьянского союза, расстроенный до такой степени, что еле держался на ногах, пришел в школу, сел на пороге и уронил голову на грудь.

— Что с тобой? — встревожился начальник бригады.

Подошел и Сяо Ван.

— Не буду здесь работать больше. Что бы ни сказали, все равно не буду. Хотите, чтобы работал, посылайте в другое место.

Сяо Сян удивленно взглянул на Сяо Вана:

— Да в чем дело, в конце концов?

— Кто знает?.. — пожал тот плечами.

— Не могу больше! Все от меня отвернулись… бегут, как от чумы… — прохрипел Го Цюань-хай.

— Что такое?

— Никто ко мне не приходит, а куда ни пойду — прячутся и подойти боятся.

Сяо Сян нахмурился и стал подробно расспрашивать, сразу догадавшись, что кто-то распустил новые слухи.

— Иди к председателю Чжао, — сказал он наконец, — посоветуйся. Собери самых близких людей, разузнай, а потом обо всем расскажешь. Никакое дело, друг, мигом не делается. Одним взмахом лопаты колодца не выроешь. Надо иметь терпение, и главное — не горячиться.

Чжао Юй-линь был расстроен не меньше Го Цюань-хая и по той же причине. Они поговорили между собой, потом собрали бедняков и стали расспрашивать. Все сразу объяснилось.

— Так зачем же вы слушали все эти враки? — возмутился Го Цюань-хай.

— И я то же говорю, — поддержал старик Тянь. — Бригада несколько тысяч ли проехала, чтоб нам, крестьянам, помочь наладить новую жизнь, а вы разные сплетни слушаете. Кто не знает, что у товарищей из бригады в мыслях только одно хорошее. Если бы им нужны были девки да бабы, этого товара и в Харбине хоть отбавляй. Зачем тащить такую невидаль из нашей дикой деревушки?

— Вы взгляните на начальника Сяо, какой он достойный человек! — добавил Чжао Юй-линь.

— Правда! Правда! — подхватил возчик Сунь. — Действительно, взгляните на начальника Сяо, товарища Вана и товарища Лю. Таких стоящих людей из ста одного найдешь, и то не сразу. На что им ваши бабы сдались? Сами станете навязывать, они ни за что не возьмут. Уж я-то верно знаю! Что касается товарища Сяо Вана, так товарищ Сяо Ван даже земляком нам приходится. Он тоже из Маньчжурии. Когда я вез сюда бригаду, я ему так прямо и сказал: «Товарищ Сяо Ван, такой человек, как ты, это поистине всей Маньчжурии гордость и слава!». А вот догадайтесь, что мне на это товарищ Сяо Ван ответил? Посмотрел он на меня и говорит: «Вот что, в Маньчжурии живет такой диковинный возчик, как старина Сунь, — вот это, действительно, слава так слава!» Я застыдился даже. А он опять говорит: «Ты, старина Сунь, и лошадьми править можешь, и смело идти вперед по пути революции тоже можешь». Вот как! А начальник Сяо нам тоже самый первый друг. Уж я-то верно знаю, ведь бригада на моей телеге прикатила! Проехали мы полдороги, начальник Сяо меня и спрашивает: «Старина Сунь, скажи-ка, согласен ли ты в деревне переворот сделать?» А я ему отвечаю: «Почему не согласен? Кому охота всю жизнь на других работать!» Тут начальник Сяо засмеялся и сказал всем: «Уж если старина Сунь нас уважит, дело революции обеспечено». Я ему тогда опять говорю: «Начальник Сяо, я тебя не обманываю, я, старик Сунь, везде побывал, и у меня смелость большая в сердце».