Гулящая

а в кухню.

Не успела она притворить за собой дверь, как из-за печи показалась хозяйка. Лицо у нее было бледное как полотно, только глаза, как угли горели-пылали.

- Где ты была? - крикнула она не своим голосом.

Христя опустила глаза, молчала.

- Где ты была, спрашиваю? - еще громче крикнула она и захлебнулась.Бес-стыдни-ца, срам-ни-ца! - снова заговорила она, растягивая слова.- К панычам ходишь?.. Вот она тихоня, вот она смиренница, недотрога... Не троньте меня, я сама приду! - снова завизжала она.

Христя, точно онемев, стояла, потупив глаза. Сердце у нее билось все сильней и сильней, все больше распалялось от брани.

А барыня знай разделывает:

- То-то я замечаю, что он раньше так любил по гостям ходить, дома никогда не увидишь, а то из дому не вытащишь... Голова болит, нездоровится... Вот отчего голова болит! вот отчего нездоровится!.. А ты? а ты?.. подлая! подлая!..- шипит она на Христю.

Христя подняла голову, выпрямилась. Лицо у нее бледное как полотно, губы дрожат.

- Почему же это я подлая? - спросила она.

- А что, не подлая? а что, не подлая? - взвизгнула на всю кухню хозяйка.- К панычам ходить?!

- А вы? а вы? - тихо спросила Христя, словно прошелестела сухая трава.

Барыня подскочила как ужаленная.

- Что я? Ну, что я?.. говори! говори!

- Вы же сами давали ему руку целовать,- сказала Христя.

- Мерза-а-вка! - не своим голосом крикнула барыня, высоко поднимая руку... Звонкая пощечина раздалась в кухне, а за нею послышался пронзительный крик... Это Христя закричала, схватившись за щеку, которая сразу стала багровой от хозяйской ласки.

- Докажи, мер-рз-а-авка! докажи, сволочь! - крикнула барыня, схватив Христю за косы.

Христя как сноп повалилась наземь.

- Что тут такое? - вбежав в кухню, спросил хозяин.

- Вон!.. вон! - кричала барыня, пиная Христю в бок ногой.

- Бог с тобой! Что ты делаешь? Опомнись!..- кинулся хозяин к хозяйке и насилу оторвал ее от Христи.

- Она... она...- вырываясь у него из рук, кричала хозяйка.- Погань! Мразь! К панычам ходит... И смеет... Помешала, видишь ли, ей понежиться с ним на подушках... Смеет... такое... говорить...- И, закрыв лицо руками, Пистина Ивановна зарыдала. Дети, услышав, что мать плачет, тоже подняли рев... Такой шум поднялся, такой гвалт!

А что же Проценко?

Проценко лежал у себя в постели и все это слышал: слышал, как Пистина Ивановна ругала Христю, как дала ей страшную пощечину. Его будто кто ножом в сердце пырнул, так оно у него сразу заболело, и он вскочил было с постели. Теплые его ноги коснулись холодного пола.

- Еще насморк из-за них, проклятых, схватишь!- сердито проворчал он, забрался снова в постель, завернулся в одеяло, закрыл голову подушкой и силился заснуть.

До самого утра шум не утихал. Пистина Ивановна то обмирала, то оживала и неистово кричала на весь дом.

А Христя, когда все вышли из кухни, поднялась с пола, взобралась на постель, и, уткнувшись головой в подушку, безутешно плакала.

Утром