Вешние воды

— Поганый клуб, — сказал большой индеец. — Совсем поганый.

Маленький индеец плакал. При свете звезд Йоги заметил, что он потерял один из своих ручных протезов.

— Мой больше не играть пул, — всхлипнул маленький индеец. Он погрозил оставшимся протезом в затемненное окно клуба, откуда просачивалась лишь узкая полоска света. — Поганый клуб, черти его дери.

— Не расстраивайтесь, — сказал Йоги. — Я устрою вас на насосную фабрику.

— К черту насосную фабрику, — сказал большой индеец. — Давайте все вступим в Армию спасения.

— Не плачьте, — сказал Йоги маленькому индейцу. — Я куплю вам новый протез.

Маленький индеец продолжал плакать. Он уселся прямо на заснеженную дорогу.

— Не могу играть бильярд — все неважно, — сказал он.

Сверху, из окна клуба, донесся неотступный звук негритянского смеха.

Авторское примечание

Возможно, когда-нибудь это будет иметь некоторое историческое значение, поэтому рад сообщить, что предыдущую главу я написал на машинке в один присест за два часа после чего отправился обедать с Джоном Дос Пассосом [82], которого считаю очень сильным писателем и к тому же чрезвычайно приятным человеком. Кукушка хвалит петуха, как принято в провинции. Мы ели rollmops [83], sole meunière [84], civet de lièvre à la cocotte [85], marmalade de pommes [86] и «промывали», как мы любили говорить (оцени, читатель), морской язык бутылкой монтраше 1919 года, а заячье рагу — бутылкой «Оспис де бон» урожая 1919 года по штуке на брата. Под marmalade de pommes (то есть под яблочное пюре), насколько я помню, мы с мистером Дос Пассосом распили бутылку шамбертена. Потом мы выпили по рюмке выдержанной виноградной водки и, поскольку решили не ходить в кафе «Дом» беседовать об Искусстве, разошлись по своим респектабельным домам, и я стал писать следующую главу. Я бы хотел обратить особое внимание читателя на то, как многочисленные нити жизни различных персонажей замысловато переплетаются в этой книге и завязываются в один узел в достопамятной сцене в столовой. Когда я прочел эту главу мистеру Дос Пассосу, он воскликнул: «Хемингуэй, вы сотворили шедевр!»

P.S. От автора — читателю

Именно сейчас, читатель, я собираюсь попробовать придать этой книге тот размах и ту динамику, которые покажут, что это и впрямь великая книга. Знаю, читатель, вы так же сильно, как и я, надеетесь, что мне удастся придать ей эти размах и динамику, ибо подумайте только, что это будет значить для нас обоих. Мистер Г.Д. Уэллс [87], который гостил у нас дома (мы с ним ладим в делах литературных, каково, читатель, а?), как-то спросил, не сочтет ли читатель, это вы, читатель, — только подумайте, сам Г.Д. Уэллс говорил о вас в нашем доме! — так вот, Г.Д. Уэллс спросил, не сочтет ли читатель эту историю слишком автобиографичной. Прошу вас, читатель, выкиньте эту мысль из головы. Мы действительно жили в Петоски, штат Мичиган, это правда, и, разумеется, многие персонажи взяты из нашей тогдашней жизни. Но только другие персонажи, а не автор. Автор являет себя лишь в этих коротких заметках. Правда и то, что, прежде чем приступить к этой книге, мы потратили двенадцать лет на изучение различных диалектов северных индейцев и в музее Кросс-Виледж до сих пор хранится наш перевод Нового Завета на язык оджибвеев. Но вы на нашем месте сделали бы то же самое, читатель, и, полагаю, если вы хорошенько подумаете, вы с нами в этом согласитесь. А теперь вернемся к нашей истории. Я руководствуюсь самыми добрыми дружескими побуждениями, когда говорю, что вы и понятия не имеете, читатель, какую трудную главу мне предстоит написать. По правде сказать — а я стараюсь быть честным в подобных вещах, — мы даже и пробовать не будем приступить к этой главе до завтра.

Уход великой нации н фориировавие и гибель американцев [88]

1

Йоги Джонсон идет по безмолвной улице, обнимая за плечи маленького индейца. Большой индеец шагает рядом. Холодная ночь. Закрытые ставни на всех городских окнах. Маленький индеец, лишившийся одного протеза. Большой индеец, который был на войне. Йоги Джонсон, который тоже был на войне. Все трое идут, идут, идут.

Куда они шли? Куда им было идти? Что им еще предстояло?

Внезапно большой индеец остановился на углу улицы под фонарем, раскачивавшимся на провисшем проводе и отбрасывавшим свет на снег, запорошивший тротуар.

— Ходить глупо, — проворчал он. — В пустом хождении — никакого толку. Пусть говорит белый вождь. Куда мы идем, белый вождь?

Йоги Джонсон не знал. То, что бессмысленное хождение не являлось решением их проблемы, было очевидно. Ходить хорошо, когда знаешь, куда идешь. Армия Кокси [89]. Вереница людей, требующих работы, наступает на Вашингтон. Марширующие люди [90], вспомнил Йоги. Маршируют, маршируют, и куда это их приведет? Никуда. Это Йоги слишком хорошо знал. Никуда. Ни к черту.

— Говори, белый вождь, — сказал большой индеец.

— Я не знаю, — сказал Йоги. — Совсем не знаю.

Неужели ради этого они сражались на войне? Неужели к этому все сводится? Похоже, так и есть. Йоги стоит под уличным фонарем. Йоги думает и удивляется. Двое индейцев в своих пестрых клетчатых куртках. Один — с пустым рукавом. Все трое растерянны.

— Белый вождь не будет говорить? — спросил большой индеец.

— Нет.

Что мог сказать Йоги? Что здесь можно было сказать?

— Краснокожий брат может сказать? — спросил индеец.

— Говори, — сказал Йоги. Он смотрел себе под ноги, на снег. — Теперь все люди равны.

— Белый вождь ходил когда-нибудь в столовую Брауна? — спросил большой индеец, глядя в глаза Йоги в свете дуговой лампы?

— Нет. — Йоги чувствовал, что едва держится на ногах. Неужели конец? Столовая. Что ж, столовая ничем не хуже любого другого места. Но все же это ведь столовая. А почему бы и нет? Индейцы хорошо знают город. Они бывшие военные. У обоих — прекрасный послужной список. Он это знал. И все же столовая...

— Пусть белый вождь идет с краснокожими братьями. — Высокий индеец взял Йоги под руку. Маленький приноровился к их шагу.

— В столовую так в столовую, вперед, — смиренно сказал Йоги. Он был белым человеком, но знал, когда следует отойти в тень. В конце концов, превосходство белой расы может и не всегда быть безоговорочным. Взять хоть мусульманский протест. Беспорядки на Востоке. Волнения на Западе. На Юге положение дел все больше склоняется в пользу черных. А теперь эти события на Севере. Куда это его заведет? Куда вообще все это клонится? Поможет ли это ему вновь почувствовать влечение к женщине? Придет ли когда-нибудь весна? И стоит ли все это усилий, в конце концов? Как знать.