Большие деньги

Снизу, где она с тетушкой Гартман занимались домашними делами, до него доносились громкие голоса и ожесточенный стук металлической посуды.

Чуть попозже он пошел в контору Джима. Тот сидел за своим столом, с встревоженным видом изучая свои амбарные книги.

– Джим, нам нужно поговорить.

Джим, сняв очки, посмотрел на него.

– Ну, что ты придумал? – резко, как обычно, бросил он.

Чарли сказал, что подпишет бумагу о передаче ему в управление своей доли наследства, если только тот даст ему в долг пятьсот долларов. Немедленно. Потом, если дело с авиационным проектом выгорит, он пригласит в дело и его, Джима.

Джим изобразил кислую ухмылку.

– Ладно, – сказал Чарли, заметив его реакцию. – Давай четыре сотни. Мне нужно поскорее убраться из этой дыры.

Джим медленно встал. Он так побледнел, что Чарли подумал, уж не заболел ли он.

– Ну, если в твоей идиотской голове не укладывается, против чего я выступаю, то тут уже ничем не поможешь, и раз так – убирайся отсюда к чертям собачьим… Считай, что договорились… Хедвиг получит в кредит эту сумму на свое имя в банке… Я по уши в долгах…

– Ну, поступай как знаешь, – сказал Чарли. – Мне нужно отсюда уехать, да поскорее.

К счастью, в эту минуту зазвонил телефон, иначе Чарли с Джимом могли бы надавать друг другу тумаков. Трубку поднял Чарли. Звонила Эмиска. Она сообщила ему, что вчера была в Сент-Поле, что видела его на улице, что если он собирается уезжать из их города, то пусть лучше скажет откровенно, не томит ее, оставляя в подвешенном положении, и что, если он не придет к ней сегодня вечером, она не знает, что сотворит с собой. Неужели он хочет ее смерти? В это она никак не может поверить! В голове у него все смешалось: ссора с Джимом, ее угрожающие слова, и в результате он кончил тем, что пообещал к ней приехать. После его разговора Джим вышел в салон и теперь как ни в чем не бывало дружески болтал с покупателем, все время улыбаясь.

Направляясь к остановке трамвая, он решил сказать Эмиске, что, когда был на войне, женился на одной француженке, но, поднявшись к ней, не решился – такая она была худенькая, бледная, жалкая. Он повел ее на танцы. Ему было не по себе оттого, какой она теперь казалась счастливой, как веселилась, словно уверовав, что теперь у них все пойдет по-старому, как прежде. Прощаясь с ней, он назначил ей свидание на следующей неделе.

Но, не дожидаясь этого дня, Чарли уехал в Чикаго. Он пришел в себя, успокоился только после того, как, проехав через весь город, сел на нью-йоркский поезд. В кармане у него лежало письмо от Джо Эскью. Тот сообщал, что будет в городе и обязательно его встретит. В другом кармане – три сотни «зеленых», которые отслюнявила ему Хедвиг, вычтя из первоначальной суммы за его питание и жилье за всю зиму по десять долларов в неделю. Но, сидя в вагоне поезда, идущего в Нью-Йорк, он старался больше не думать обо всем этом, об Эмиске, о том мерзком времени, которое провел в доме у Джима. Гораздо лучше думать о Нью-Йорке, об авиационных двигателях, о Дорис Хамфриз.

Проснувшись утром на своей нижней полке и отодвинув занавеску, выглянул в окно. Поезд мчался между пенсильванских холмов, только что вспаханных полей, а на некоторых деревьях он даже заметил первые зеленые листики. На ферме под белым цветущим грушевым дереве бродила, опуская клювики, стайка маленьких желтых цыпляток.

– Боже, – произнес он вслух. – Неужели я вырвался из этого захолустья?

Новости дня XLVIII

Жестянка на колесах

«Мистер Форд, автомобилист», – писал один из журналистов в 1900 году,

«Мистер Форд, автомобилист, заставлял своего железного коня делать три-четыре резких рывка с помощью рычага справа от места водителя; то есть он резко дергал рычаг то вверх, то вниз, по его словам, чтобы получше смешать воздух с бензином и загнать эту смесь в цилиндры, где она взрывалась… Мистер Форд нажимал на маленькую ручку электрического переключателя и сразу же слышалось «пуф, пуф, пуф»… Эти звуки становились все резче…

Машина теперь летела вперед со скоростью восемь миль в час. На дороге – глубокие, неровные колеи, но она все равно шла плавно, как во сне. Никакой тряски, свойственной обычно даже пароходам… Он доехал до бульвара, и вот автомобилист, чуть опустив рычаг, вывел свое детище на шоссе. Бац! И машина с невероятной быстротой набирает скорость. Она неслась вперед, оставляя за собой грохот, этот новый шум – шум мчащегося автомобиля».

В течение двадцати лет, даже больше, с того самого времени, когда он шестнадцатилетним парнишкой покинул ферму своего отца и уехал в Детройт, где поступил на работу на машиностроительный завод, Генри Форд просто сходил с ума по самым разнообразным механизмам. Вначале это были часы, потом паровой трактор, потом безлошадный вагон, с мотором наподобие газового двигателя Отто, о котором он вычитал в журнале «Мир науки», потом механическая тележка с одноцилиндровым четырехтактным двигателем, которая могла ехать только вперед, но не назад.

Наконец, в 1898-м он осознал, что уже достаточно повзрослел и теперь может рискнуть, бросить свою прежнюю работу в Детройтской электрической компании Эдисона, где он прошел путь от ночного мастера до старшего инженера, и полностью посвятить все свое время разработке нового бензинового двигателя,

в конце восьмидесятых на встрече служащих электрической компании в Атлантик-Сити он увидел Эдисона. После его приветственного слова участникам Форд подошел к нему и спросил, может ли, по его мнению, бензин на практике стать топливом для двигателя. Эдисон ответил, что вполне может. А раз Эдисон говорит, значит, так оно и есть. Всю свою жизнь Генри Форд испытывал величайшее уважение к этому ученому, постоянно восхищался им;

и он гонял свою механическую тележку взад и вперед по неровным, плохо вымощенным улицам Детройта, сидя у рычага нарядно одетый, в наглухо застегнутом на все пуговицы сюртуке, белой рубашке с высоким воротничком и в котелке,

распугивая тяжеловозов у пивоваренного завода, а также худых, кожа да кости, бредущих рысцой лошадок, а также прилизанных иноходцев громкими взрывами, доносящимися из его двигателя,

разыскивая достаточно безрассудных людей, готовых вложить свои деньги в строительство фабрики по производству автомобилей.

Он был старшим сыном ирландского иммигранта, который во время гражданской войны женился на дочери процветающего пенсильванского фермера-датчанина и потом сам стал заниматься сельским хозяйством возле Дирборна, графство Уэйн, штат Мичиган;