Полное собрание рассказов
Полное собрание рассказов читать книгу онлайн
Рассказы Ивлина Во — шедевры английской сатирической прозы.
Они заставляют смеяться — и задумываться.
Сюжеты, порой граничащие с абсурдностью, необычны. Однако за иронией Ивлина Во просматривается горечь писателя, увидевшего крушение викторианских идеалов, казавшихся незыблемыми. Он так и не сумел вписаться, подобно своим персонажам, в реальность «новой» буржуазной Англии, одержимой погоней за деньгами, успехом и удовольствием…
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала
— У него не было денег?
— Она говорит — не было.
— Кларенс Олбрайт вечно сидел без денег. И за Салли приданого взял пустяки.
— Но возможно, этот им вовсе не родня.
— Вряд ли. Двое молодых людей, оба без денег, оба Олбрайты. На мой взгляд, это одно лицо.
Питер посмотрел на часы:
— Половина двенадцатого. Неохота мне возвращаться и слушать все эти речи. Мы показались, Эмброузу, надо думать, это приятно.
— Да, приятно. Но неужели он надеялся, что мы станем слушать всю эту чепуху?
— А что имел в виду тот тип, когда рассуждал о «молчании» Эмброуза? В жизни не встречал другого такого болтуна.
— Все это чепуха. Куда теперь?
— Вот что, здесь наверху живет моя мать. Можно посмотреть, дома ли она.
Они поднялись на этаж, где жила Марго Метроланд с тех пор, как был разрушен дом Пастмастера. Дверь, ведущая в коридор, оказалась не заперта. Они вошли в небольшую прихожую, и тут до них донеслись громкие грубые голоса.
— У нее как будто гости.
Питер отворил дверь в гостиную. Здесь было темно, лишь призрачно светился экран телевизора.
Марго съежилась в кресле перед экраном, в синеватом отсвете ее старое напряженное лицо было мертвенно-бледно.
— Можно войти?
— Кто там? Что вам нужно? Я вас не вижу.
Питер повернул выключатель у двери.
— Не зажигайте свет. А, это ты, Питер. И Бэзил.
— Мы обедали здесь внизу.
— Ну, извините, сами видите — я занята. Погасите свет и садитесь, если угодно. Но только не мешайте мне.
— Мы лучше пойдем.
— Да. Приходите, когда я буду посвободнее.
За дверью Питер сказал:
— Она теперь без конца смотрит эту штуку. Это доставляет ей большое удовольствие.
— Куда теперь?
— Я хотел заглянуть в «Беллами».
— А я домой. Анджела там одна. Барбара уехала на вечер к Робину Трампингтону.
— Что ж, всего хорошего.
— Послушайте, Питер, эти самые заведения, где морят голодом… ну, вы знаете, о чем я говорю… от них бывает какой-нибудь толк?
— В одно такое заведение Молли верит свято.
— Так ведь она не толстая и не краснощекая.
— Нет. Потому что бывает в этих заведениях.
— Что ж, всего хорошего.
Питер повернул на восток, Бэзил — на север, в мягкую, туманную октябрьскую ночь. В этот час улицы пусты. Тяжело ступая, Бэзил пересек Пиккадилли и через Мейфэр направился к дому Анджелы: сколько собственных домов здесь было в дни его юности, а теперь дом Анджелы чуть ли не единственный. И сколько дверей было тогда для него закрыто, а теперь здесь магазины, конторы — входи все кому не лень.
В прихожей горел свет. Бэзил снял шляпу, пальто, оставил на мраморном столике и стал подниматься в гостиную — на площадке остановился перевести дух, потом пошел дальше.
— Ох, Хромунчик, ты просто чудо. Ты всегда тут как тут, когда нужен позарез.
Может, он и красномордый, зато есть у него теперь и преимущества. В дни, когда он был юношески гибок, ему не часто так радовались. Две руки обвили его шею, пригнули, проворная фигурка прильнула к выпяченной на брюшке крахмальной сорочке, к щеке прижалась щечка, зубки нежно, быстро куснули мочку его уха.
— Бэбс, я думал, ты на вечере. А это еще что за наряд?
На дочери были коротенькие брючки в обтяжку, босоножки и тоненький свитер. Бэзил высвободился из объятий и звонко ее шлепнул.
— Садист. Это такой вечер. «Наитие».
— Ты говоришь загадками, детка.
— Это совсем новая затея. Ее придумали американцы. Заранее никто ничего не готовит. Все случается само собой. Сегодня вечером у одной девушки маникюрными ножницами обрезали платье, а потом выкрасили ее зеленой краской. Она была в маске, я даже не знаю, кто это. Может даже, ее просто наняли. А потом вот что вышло: у Робина кончилась выпивка, и мы все кинулись на поиски. Мама уже легла, и она не знает, где у старика Наджа ключи, и мы не смогли его добудиться.
— Вы с матерью были в спальне Наджа?
— Нет, я с Чарли. Это мы с ним кинулись на поиски. Он сейчас внизу, пробует открыть замок. По-моему, Надж наглотался снотворных — мы его трясли, трясли, а он повернулся на другой бок и захрапел.
Дверь у подножия лестницы вела на половину прислуги. Дверь эта отворилась, и на пороге возникла какая-то странная фигура с охапкой бутылок.
Перед Бэзилом стоял стройный юнец, а быть может, и совершеннолетний мужчина — копна взъерошенных черных волос и жидкая черная бахромка бороды и усов; огромные синие глаза, надменный взгляд, под глазами серые мешки; гордый, еще совсем детский рот. На нем белая шелковая рубашка в мелкую складочку с распахнутым воротом, брюки тонкой шерсти с зеленым поясом и сандалии. Вид нелепый, но не то чтобы вульгарный, и когда он заговорил, речь его оказалась безукоризненно правильной — речь истинно культурного человека.
— Замок поддался легко, — сказал он, — но я не нашел ничего, кроме вина. Где у вас держат виски?
— Господи, понятия не имею, — сказала Барбара.
— Добрый вечер, — сказал Бэзил.
— А, добрый вечер. Где у вас держат виски?
— Это маскарад? — спросил Бэзил.
— Пожалуй, нет, — ответил молодой человек.
— Что вы там нашли?
— Какое-то шампанское. Я не поглядел на этикетку.
— Надж обычно покупает Cliquot rose, — сказал Бэзил.
— Очень умно делает, — сказала Барбара.
— Пожалуй, подойдет, — сказал молодой человек. — Хотя большинство предпочитает виски.
Бэзил хотел было что-то сказать, но не нашелся.
процитировала Барбара. — Бежим, Чарлз. Кажется, мы здесь больше ничем не разживемся. Я чую, нам здесь не слишком рады.
Она вприпрыжку сбежала с лестницы, помахала Бэзилу из прихожей и выскочила на улицу, а он так и остался стоять, совершенно огорошенный.
В конце концов, задыхаясь еще больше обычного, он стал взбираться выше. Анджела лежала в постели и читала.
— Ты рано вернулся.
— Там был Питер. Больше никого знакомых, кроме старины Эмброуза. Какой-то олух произносил речь. Ну, я взял и ушел.
— Правильно сделал.
Бэзил стоял перед высоким зеркалом. У себя за спиной он видел Анджелу. Она опять надела очки и взялась за книгу.
— Анджела, я ведь теперь не много пью, правда?
— Меньше, чем прежде.
— А ем?
— Больше.
— Но как ты скажешь, я человек воздержанный, не позволяю себе лишнего?
— В общем, да.
— Значит, просто возраст. Вот черт, а ведь мне еще нет шестидесяти.
— Что тебя тревожит, милый?
— Это теперь всегда при встрече с молодыми людьми. Жуткое чувство, словно меня вот-вот хватит удар. Когда-то я видел, как человека хватил удар, ему было, наверно, столько, сколько мне сейчас… подполковник артиллерии. Пренеприятное зрелище. Последнее время мне кажется, меня может хватить в любую минуту. Наверно, мне надо полечиться.
— Я тоже поеду.
— Правда поедешь? Ты святая женщина, Анджела.
— Что там, что здесь, не все ли мне равно. Говорят, они бессонницу тоже умеют лечить. Слуги будут рады отдохнуть. Последнее время у них ужасно усталый вид.
— А брать с собой Бэбс не стоит. Ее можно отправить в Мэлфрей.
— Согласна.
— Анджела, сегодня вечером я видел жуткого молодчика, с бородкой… Здесь, у нас в доме, это какой-то приятель Бэбс. Она называла его «Чарлз».
— Да, это кто-то новый.
— Как его фамилия?
— Я что-то слышала. Похоже на сливное молоко. А, знаю — Обрат.
— Олбрайт! — воскликнул Бэзил. Горло ему еще туже перехватила невидимая петля. — О Господи, Олбрайт.
Анджела посмотрела на него с неподдельной тревогой:
— Знаешь, у тебя и правда какой-то странный вид. Пожалуй, нам надо не откладывая поехать в какое-нибудь из тех заведений, где голодают.