Тщета, или крушение «Титана»

Глава 11

Однажды утром, по истечении около двух месяцев после известия об утрате «Титана», Мейер сидел за рабочим столом, занятый деловой перепиской, когда в кресло перед ним сел пожилой господин, пришедший нетвердой походкой в кабинет «Исследований».

«Доброе утро, г-н Селфридж», сказал он, едва взглянув; «Я полагаю, вы пришли узнать, что страховка окончательно выплачена. Шестьдесят дней истекли».

«Да, да, г-н Мейер», утомленно сказал пожилой господин; «разумеется, как простой держатель акций, я не могу влиять на ход дела; но здесь я на правах члена, и несколько обеспокоен. Все, что меня было в этом мире — включая моего сына и внучку — осталось на «Титане».

«Это очень прискорбно, г-н Селфридж; уверяю вас в своем глубочайшем сочувствии. Я знаю, что вы крупнейший акционер «Титана» — около ста тысяч, не так ли?»

«Около того».

«А я крупнейший страховщик. Поэтому, г-н Селфридж, эта борьба идет большей частью между вами и мной».

«Борьба… неужели есть какое-то затруднение?» озабоченно спросил Селфридж.

«Возможно — я не знаю. Страховщики и сторонние компании отдали дело в мои руки, и не заплатят, пока я не сделаю первого шага. Мы должны выслушать некоего Джона Роуланда, снятого с айсберга вместе с маленькой девочкой и доставленного в Кристиансанд. Он был слишком слаб, чтобы покинуть нашедший его корабль, и на нем его доставят этим утром до Темзы. Я послал экипаж в порт, и ожидаю его в мой конторе после полудня. Именно там мы решим наше меленькое дело — не здесь».

«Девочка — спасена», с надеждой произнес пожилой господин «Боже, это может быть малютка Мира. Ее не было в Гибралтаре с другими людьми. Я не беспокоюсь — я не очень беспокоюсь за деньги, если бы ее спасли. Но мой сын — мой единственный сын — пропал; и, г-н Мейер, я погибший человек, если эта страховка не будет выплачена».

«А я погибший человек, если она будет выплачена», «Не продолжить ли нам в конторе, г-н Селфридж? Я полагаю, что адвокат и капитан Брюс сейчас уже там». Селфридж встал, и они вместе вышли на улицу.

Довольно скромно обставленная частная контора с именем Мейерса на окне, выделенная из большего офиса на Треднидл-стрит, приняла двух мужчин, одному из которых исход дела сулил разорение. Их ожидание длилось едва ли минуту, как появились капитан Брюс и г-н Остен — блестящие, упитанные, с благородными манерами образцы британского морского офицера. Они вежливо поклонились Селфриджу и Мейеру и сели, представившись капитаном и первым помощником «Титана». Чуть позже явился рассудительного вида человек, бывший, по словам Мейера, адвокатом пароходной компании. Адвокат не был представлен, согласно условностям английской классовой системы.

«Теперь дальше, господа», сказам Мейер, «Я надеюсь, мы сможем несколько продвинуть наше дело — возможно и больше. Г-н Томпсон, имеется ли у вас письменное показание капитана Брюса?»

«Имеется», сказал адвокат, подавая документ, на который Мейерс взглянул и передал обратно.

«И в этом заявлении, капитан», сказал он «вы присягнули, что в плавание проходило без происшествий вплоть до момента крушения — то есть», добавил он с льстивой улыбкой, заметив бледнеющее лицо капитана, «что ничто не случилось в ущерб плавучести и управляемости «Титана»?»

«Об этом моя присяга», сказал капитан с легким вздохом.

«Вы являетесь совладельцем, не так ли, капитан Брюс?»

«Я владею пятью акциями капитала компании».

«Я изучил соглашение и регистрационные листы компании», сказал Мейер; «каждое судно компании является самостоятельной компанией, поскольку упоминаются имущество и дивиденды. Я нашел, что вы указаны как владелец двух шестидесяти вторых капитала «Титана». Это делает вас, согласно закону, совладельцем «Титана», и постольку вы несете ответственность».

«На что вы намекаете, сэр, этим словом «ответственность»?» торопливо спросил капитан Брюс.

Вместо ответа Мейер поднял свои черные брови, с полным вниманием к говорящему глянул на часы и направился к дверям. В открытую комнату донесся звук экипажных колес.

«Идите сюда», позвал он своих сотрудников, затем обратился к капитану.

«Что я имею в виду, капитан Брюс?» прогремел он. «Я имею в виду, что в своем заявлении под присягой вы скрыли все, что относится к факту столкновения и потопления судна «Королевский Век» в ночь, предшествующую крушению вашего корабля».

«Кто сказал это — откуда вы это знаете?» зашумел капитан. «У вас есть только помещенное в бюллетене заявление Роуланда — безответственного пропойцы».

«Он поднялся на борт в Нью-Йорке пьяным», вмешался первый помощник, «и оставался в белой горячке до самого кораблекрушения. Мы не встречали «Королевский Век» и не несем никакой ответственности за его утрату».

«Да», прибавил капитан Брюс, «в таком состоянии человек обманывается во всем, что ему видится. Мы слышали его бред в ночь кораблекрушения. Он был наблюдателем — на мостике. Г-н Остен, боцман, и я были рядом с ним.

Прежде чем льстивая улыбка Мейера подсказала возбужденному капитану, что он вымолвил лишнее, дверь открылась, и вошел Роуланд, бледный и слабый, с пустым левым рукавом, опираясь на руку могучего рыжебородого гиганта, несшего Миру на другом плече, который сказал беззаботным тоном обитателя шканцев:

«Ну, я их доставил, полумертвых; но почему вы не дали мне времени поставить корабль на стоянку? Помощник не может управиться со всем».

«Это капитан Барри, с «Несравненного» сказал Мейер, пожимая его руку. «Все хорошо, друг мой; вы ничего не потеряете. Это г-н Роуланд — а это маленькая девочка. Сидите, мой друг. Я поздравляю вас с избавлением».

«Благодарю вас», со слабостью в голосе сказал Роуланд, когда он сел; «мою руку отрезали в Кристиансанде, и я до сих пор живой. Это и есть мое избавление».

Капитан Брюс и г-н Остен, бледные и скованные, тяжело уставились на него. В его изможденном лице, облагороженном страданием почти до религиозной одухотворенности, они едва узнали беспокойного матроса с «Титана». Его одежда, несмотря на чистоту, была изношенной и заплатанной.

Г-н Селфридж встал и тоже уставился, но не на Роуланда, а на девочку, которая, сидя на коленях у капитана Барри, смотрела на все удивленными глазами. Ее одежда была неповторимой. Платье из мешковины, сшитое — равно как ее брезентовая обувь и шляпа — руками парусных мастеров, по три стежка на дюйм, одевалось поверх юбок и нательного белья из старых фланелевых рубашек. Очевидной была многочасовая работа нижних вахтенных, любовно выполненная экипажем «Несравненного»; ибо искалеченный Роуланд не мог шить. Г-н Селфридж приблизился, рассмотрел эти занимательные персоны вблизи, и спросил:

«Как ее зовут?»

«Ее имя Мира», отвечал Роуланд. «Она его помнит; но я не запомнил ее второго имени, хотя я знал ее мать когда-то — до ее замужества».

«Мира, Мира», повторил пожилой господин; «ты знаешь меня? Знаешь ли ты меня?» Он заметно дрожал, когда нагнулся и поцеловал ее. Маленький лоб хмурился и морщился, когда ребенок боролся со своей памятью; наконец он просветлел, и улыбка разошлась по лицу.

«Дедуля», сказала она.

«Ох, слава Богу», пробормотал Селфридж, беря ее в свои руки. «Я потерял моего сына, но нашел его дочь — мою внучку».

«Но сэр», спросил Роуланд с нетерпением; «вы — дед этого ребенка? Ваш сын погиб, сказали вы? Он был на борту «Титана»? А ее мать — была ли она спасена, или она также…» он остановился, не в силах продолжить.

«Мать в безопасности — в Нью-Йорке; однако об отце, моем сыне, ничего до сих пор не известно», произнес безрадостно пожилой господин.

Голова Роуланда упала, и его лицо на мгновение закрылось его рукой, лежавшей на столе перед ним. Это было лицо такое же старое и изношенное, как лицо седого человека напротив него. Когда же он поднял его, на нем — вспыхнувшем, с сияющими глазами и улыбающемся — засияла юность.

«Я уверен, сэр», сказал он, «что вы телеграфируете ей. Я сейчас без гроша, и, кроме того, я не знаю ее имени».