Рассказы

Перл Бак. РАССКАЗЫ

Перевод Е. В. Каменской

МАТЬ И СЫНОВЬЯ

«Вот и они, Фреда!» — крикнула миссис Барклей служанке. Она поднялась со своего кресла у окна, в то время как «родстер» выруливал на повороте аллеи, и стояла, глядя, как ее сыновья Лейн и Гарри вылезали из машины.

Фреда опрометью вбежала в комнату и теперь смотрела в окно из-за спины миссис Барклей. «Гарри почти такого же роста, как Лейн, — бормотала она себе под нос. — Но Лейн-то какой красавец в своей новой форме!»

Миссис Барклей подавила раздражение. Она так и не смогла приучить Фреду говорить «господин Лейн». Конечно, она была уверена, что Фреда никогда от нее не уйдет, но в нынешние времена никто не мог знать наверняка, поэтому она не стала делать ей замечаний. Вместо этого она поспешила к двери, распахнула ее и бросилась на шею Лейну. Она была высокого роста, но он был выше, и она трепетала от обожания, обнимая его. Его выбритая щека потерлась о ее висок, он быстро поцеловал ее. Она вдыхала запах мыла и портупеи, но под ними был особенный свежий запах его тела, в котором она узнавала свой собственный.

«О дорогой!» — прошептала она. И тотчас разжала объятия, чувствуя напряжение обнимавших ее рук, уже готовых оттолкнуть ее. «Ну, Лейн!» — воскликнула она, отстранившись от него на расстояние вытянутой руки.

Он был в своей форме второго лейтенанта и был так прекрасен, что ей хотелось плакать. Снова и снова он ослеплял ее своей красотой, но никогда еще она не чувствовала ее так сильно. Ей хотелось упасть к его ногам и ей ничего бы не стоило сделать это, но она умела сдерживать себя.

«И тебе не стыдно быть таким красавцем? — спросила она, насмешливо морща губы. — Ты выглядишь совершенно как реклама «Братьев Брук»!»

«Ничего удивительного, ответил он. — Вся моя амуниция от них». Он положил фуражку, перчатки и плащ на канапе в холле, потер руки и подышал на них. «Холодает. Ночью будет мороз, мама».

«Боюсь, твоим розам конец», — сказал Гарри.

«А я их все сегодня срезала, до последнего бутона, в честь твоего приезда, Лейн», — сказала она, поводя рукой в сторону вазы на столе. Их руки были удивительны похожи, с длинными и тонкими пальцами, но у него были руки мужчины. Она взяла его правую руку в свою, делая вид, что проверяет ее. «Какие чистые ногти! — со смехом воскликнула она. Подумать только, сколько мне пришлось ругать тебя за них — как теперь я ругаю Гарри».

Гарри прошел в гостиную и развалился в большом кресле, наблюдая за ними, его бледно-голубые глаза щурились. Когда она взглянула на него еще раз, он грыз ногти.

«Гарри, перестань грызть ногти», — мягко сказала она.

«Мне нужны короткие, чтобы играть», — пробормотал он.

«Ну так остриги их, Бога ради!» — сказала она.

«Ты все еще пиликаешь, Гарри?» — спросил Лейн.

Гарри засунул руки в карманы и кивнул.

«Гарри по-настоящему хорошо играет, сказала миссис Барклей. — Он репетирует сейчас со школьным оркестром бетховенскую симфонию».

Разумеется, она знала, что Лейн равнодушен к музыке, но никак не могла примириться с тем, что он не такой, каким она хотела его видеть. «Гарри, ты обязательно должен достать свою скрипку после обеда», — добавила она, когда Лейн ничего не ответил.

Гарри нетерпеливо заерзал и сел прямо. «Черт возьми, мама, Лейн вовсе не хочет слушать мое пиликанье».

Лейн хмыкнул. Он нетерпеливо расхаживал по комнате, оглядывая все вокруг. Теперь он остановился и потряс кулаками в шутливом гневе. «Ах так, хочешь на меня все свалить?! — возмутился он. — Конечно, я послушаю, как ты играешь, малыш».

«С твоей стороны не слишком красиво говорить такие вещи, Гарри», — сказала миссис Барклей. У нее был очень приятный голос, и то, что она говорила, никогда не звучало сурово: тем не менее оба сына взглянули на нее с тревогой. Лейн быстро подошел к ней и погладил по щеке. «Ну, мама, — просительно проговорил он, — Гарри не имел в виду ничего такого».

Она перехватила его руку и удержала в своей. «Посмотри на ногти Лейна, Гарри, какие они красивые — твои могли бы выглядеть так же».

«Его руки похожи на твои, а мои на отцовские», — отрывисто сказал Гарри.

Она выпустила руку Лейна и посмотрела на Гарри. Гак он догадался, о чем она думает? Толстые бледные руки Тома с похожими на обрубки пальцами и плоскими широкими ногтями сможет ли она когда-нибудь забыть их? Тома не было в живых уже пять лет, но иногда вид сыновних рук словно воскрешал его и возвращал в эту комнату того здоровенного мужчину с белесыми волосами и бледной кожей, который был ее мужем и к которому она испытывала отвращение. Как глупо было выходить замуж ради того, чтобы досадить Арнольду Фостеру, не любившему ее! Она только разбила свое сердце.

«Но это не значит, что ты должен грызть ногти», — сказала она.

Лейн снова принялся расхаживать по комнате. «А где песик?» — вдруг спросил он.

«О Лейн, голос миссис Барклей звучал ласково, — я не хотела писать тебе, его задавило месяц назад. Я не знаю, как это случилось, но он любил бежать впереди машин по аллее. Его переехал грузовик, привозивший белье из прачечной. Мы нашли его, бедняжку, в кустах, уже совсем окоченевшего. Он отполз туда, чтобы умереть в одиночестве. Гарри устроил ему очень красивые похороны».

«Глупый пес». — сказал Лейн.

Светлые ресницы Гарри взметнулись, его маленькие голубые глаза пылали гневом. «Он не был глупым — ты никогда им не занимался! Собака сама не может научиться вести себя, если ее не учат».

«Заведете другую собаку?» — спокойно спросил Лейн. Он закурил сигарету.

«Я не хочу другую собаку», — буркнул Гарри.

Все трое помолчали. «Я думаю позвонить Элис», — вдруг сказал Лейн.

«Ну, Лейн, сегодня ты должен обедать дома! — сказала миссис Барклей. — Иначе Фреда обидится».

«Конечно, — легко согласился он. — Но я обещал Элис, что потом мы куда-нибудь съездим — потанцевать или что-нибудь в этом роде».

Он направился к двери, и миссис Барклей проводила взглядом его стройную фигуру. «Лейн выглядит чудесно в этой форме, правда?» — оживленно сказала она. Гарри сердится, подумала она, не услышав от него ответа, а когда он сердится, то становится еще больше похож на Тома. Его коричневый твидовый костюм был мятым, густые волосы слишком отросли. Гарри было бы полезно тоже поносить форму, но ему было только семнадцать, и она не представляла, что делать с этим оставшимся годом. У нее было странное чувство, когда она смотрела на него: словно в кресле сидел не Гарри, а сам Том. Том был таким молодым, даже в свои сорок шесть, когда умер. Он был из тех, кого женщины называют «большой ребенок». Но ее этот тип никогда не привлекал, эти мужчины, чьи тела старились, а разум оставался ребяческим, мужчины, спасавшие себя тем, что оставались детьми в глазах женщин.

Тем не менее, она вышла замуж за Тома, зная, что он из себя представляет и что она его не любит. Нужно отдать ей должное: она тогда не догадывалась, как безнравственно выходить замуж за человека, которого не любишь. Свои собственные страдания она облекла в чувство вины за допущенную по отношению к нему несправедливость. Она вспоминала все это, глядя на Гарри, и старое чувство вины заставило ее мягко сказать: «Что с тобой сегодня, Гарри? Разве ты не рад, что Лейн приехал домой?»

Веселый голос Лейна ворвался в комнату раскатами смеха: «Брось шутить, Элис… разве? За кого ты меня принимаешь»?

«Конечно, я рад, что Лейн приехал домой», — сказал Гарри. Он сидел прямо, держа свои некрасивые руки в карманах. Потом расправил плечи и взглянул ей в лицо. «Со мной, мама, все в порядке. У нас с Лейном все было отлично, пока мы были вдвоем. Я страшно обрадовался, увидев его на станции, и всю дорогу домой мы разговаривали — больше, чем за все предыдущие годы. Но ты все портишь в наших отношениях».

Так жестко он не разговаривал с ней никогда. Она почувствовала удар и инстинктивно перешла в наступление: «Ты просто завидуешь Лейну, вот и все, Гарри. Он красивее тебя… и старше. Это обычная зависть младшего брата к старшему».