Пречистая Дева

Рэй Дуглас Брэдбери

Пречистая Дева

Ее голос в телефонной трубке звенел от счастья. Мне даже пришлось слегка охладить такой пыл.

— Элен, — сказал я, — успокойся. Что там у тебя?

— Потрясающая новость. Приезжай сейчас же, немедленно.

— Сегодня четверг, Элен. Неурочный день. Мы с тобой встречаемся по вторникам.

— Я просто лопну от нетерпения, у меня такая радость!

— Разве нельзя обсудить это по телефону?

— Дело слишком личное. Терпеть не могу обсуждать личные дела по телефону. Неужели ты настолько занят?

— Ну, как сказать, я только что закончил составлять письма.

Вот и хорошо. Приезжай, мы с тобой отпразднуем это событие.

— Ну, смотри у меня, если оно того не стоит… — сказал я.

— Потерпи, скоро узнаешь. Не задерживайся.

Я медленно положил трубку на рычаг, а потом так же медленно подошел к стенному шкафу, чтобы надеть пальто и собраться с духом. У меня было такое чувство, будто за дверью ждал страшный суд. Кое-как я доплелся до стоянки, сел в машину и поехал к Элен, на другой конец города, изредка чертыхаясь и тем самым нарушая добровольный обет молчания.

На лестничной площадке я долго переминался с ноги на ногу, не решаясь постучать, но дверь внезапно распахнулась, и я был пойман врасплох. На лице Элен отразилась буря эмоций; я даже забеспокоился, не тронулась ли она умом.

— Что ты стоишь, как неживой? — воскликнула она. — Входи!

— Сегодня не вторник, Элен.

— Вторникам настал конец! — рассмеялась она.

Я похолодел. Не встретив с моей стороны ни малейшего сопротивления, она взяла меня за локоть, втянула через порог, усадила в кресло и закружилась по комнате, доставая вино и наполняя бокалы. Один поставила передо мной. Я к нему не притронулся.

— Пей! — скомандовала она.

— Почему-то нет настроения, — сказал я.

— Смотри на меня! Я же пью! Нужно отпраздновать такое событие!

— Каждый раз, когда ты произносишь эти слова, у меня почва уходит из-под ног и проваливается в тартарары. Итак, начнем сначала. Что мы празднуем?

Я пригубил вино, однако Элен, прикоснувшись к моему бокалу, настойчивым жестом дала понять, что нужно выпить до дна и налить еще.

— Присядь, Элен, не стой над душой. Это действует мне на нервы.

— Ладно, ладно. — Она успела осушить свой бокал и долила вина нам обоим. — Ты в жизни не догадаешься.

— Да уж, постараюсь как можно дольше оставаться в неведении.

— Не падай в обморок. Я вступила в лоно церкви.

— Ты? В лоно церкви? Какой церкви? — Я едва не лишился дара речи.

— Помилуй! Церковь только одна!

— Разве? У тебя, например, полно друзей-мормонов, есть несколько лютеран…

— Опомнись! — не выдержала она. — Конечно же, речь идет о католической церкви!

— С какой радости тебя потянуло к католикам? Мне казалось, ты воспитана в традициях Оранжистской ложи. Разве у вас в графстве Корк не глумились над Папой Римским?

— Подумаешь! Одно дело — тогда, другое — сейчас. Я получила благословение.

— Передай мне бутылку. — Расправившись со вторым бокалом, я налил себе третий и покачал головой. — Повтори-ка еще раз. Внятно.

— Я только что была у преподобного Рейли — в двух шагах отсюда.

— Это еще что за птица?

— Отец Рейли — настоятель собора Святого Игнатия. Он мой духовник — ну, понимаешь, наставляет меня на путь истинный, уже примерно месяц.

Бессильно откинувшись в кресле, я уставился на пустой бокал.

— Поэтому на прошлой неделе ты отменила нашу встречу?

Просияв, она энергично закивала.

— И две недели назад? И три?

Все то же неистовое подергивание головой теперь сопровождалось взрывами хохота.

— А что, этот отец Келли…

— Рейли.

— Ну, Рейли. Кто тебя ему представил?

— На самом деле меня никто не представлял. — Она уставилась в потолок. Я тоже поднял глаза — посмотреть, что она там нашла. Поймав мой взгляд, она опустила голову.

— Ну, хорошо, где ты с ним столкнулась? — настаивал я.

— Как бы это сказать… в общем, я сама попросила его о встрече.

— Ты? Закоренелая грешница? Воспитанница оранжистов? Подруга баптистов?

— Перестань себя накручивать.

— Я себя не накручиваю. Как твой бывший возлюбленный, я пытаюсь понять…

— Почему это бывший?

Она потянулась к моему плечу, но я посмотрел на нее с таким выражением, что ее рука тотчас отдернулась.

— А какой же? Почти бывший?

— Не говори так!

— Наверно, право произнести эти слова принадлежит тебе. Вижу, они крутятся у тебя на языке.

Словно решив стереть улики, она провела кончиком языка по губам.

— Когда же ты впервые встретилась, познакомилась, столкнулась с Рейли?

— С преподобным Рейли. Точно не помню.

— Все ты помнишь. В тот день ты покрыла себя несмываемым позором. Это, конечно, мое личное мнение.

— Не спеши с выводами.

— Я не спешу. Я просто закипаю от ярости. И могу взорваться, если ты не скажешь правду.

— Что же мне теперь, по два раза на дню исповедоваться? — Она прищурилась.

— Кошмар. — Меня словно ударили под вздох. — Вот, значит, в чем дело! Час назад ты еще торчала в исповедальне, а потом не нашла ничего лучшего, как позвонить мне и сообщить это бредовое известие…

— Что за слово — «торчала»?!

— Хорошо, не торчала. Сколько времени ты провела в этой каморке?

— Недолго.

— А точнее?

— Полчаса. Час.

— А Рейли — отец Рейли — сейчас отдыхает? Должно быть, переутомился. За сколько же лет жизни во грехе ты успела покаяться? Ему удалось вставить свое слово? О Боге-то вспомнили хоть раз?

— Твои шутки неуместны.

— По-твоему, это шутки? Значит, ты его час удерживала взаперти, так? Готов поспорить, он сейчас освежается причастным вином.

— Прекрати! — закричала она, чуть не плача. — Я хотела поделиться с тобой радостью, а ты все испортил.

— Когда ты договорилась с ним о встрече? О той, самой первой встрече? Ведь наставление, видимо, занимает несколько недель, если не месяцев. Думаю, на первых порах говорил один Рейли. Отец Рейли. Верно?

— В общем, да.

— Назови только дату. Здесь ведь нет секрета?

— Пятнадцатое января, вторник. В четыре часа.

Я быстро прикинул кое-что в уме, оглядываясь на недавнее прошлое.

— Тогда неудивительно.

— Что «тогда неудивительно»? — Она подалась вперед.

— Это был последний из наших вторников, ты еще просила меня на тебе жениться.

— Неужели?

— Уговаривала бросить жену с детьми и уйти к тебе. Ага.

— Не помню такого.

— Все ты помнишь. И помнишь мой ответ: «Этого не будет». Как и во всех предыдущих случаях. «Нет». Ты сразу сняла трубку и позвонила Рейли.

— Почему же сразу?

— Неужели терпела целых полчаса? Или сорок пять минут?

Она потупилась.

— Час. Может, даже два.

— Допустим, полтора — поделим разницу пополам. Оказалось, у него как раз есть время, и ты отправилась прямиком к нему. Можно только порадоваться за Иоанна Крестителя, Иисуса, Деву Марию и Моисея. Ну, выкладывай.

Я схватил бокал и приговорил третью порцию спиртного.

— Рассказывай, — поторопил я, не сводя с нее глаз.

— Рассказывать нечего, — просто сказала она.

— Надо понимать, ты заставила меня ехать через весь город только для того, чтобы сообщить, какая ты теперь примерная католичка и как покаялась за пятнадцать греховных лет?

— Ну…

— Я жду, что упадет вторая туфелька.

— Туфелька?

— Хрустальный башмачок, который пришелся впору, когда я надел его тебе на ножку три года назад. Стоит ему упасть — и он разлетится вдребезги. А я полночи буду собирать осколки.

— Никак у тебя глаза на мокром месте? — Она опять подалась вперед и пристально смотрела мне к лицо.

— Да. Нет. Не знаю. Если это так, то ты, наверно, подставишь плечо мне под голову и начнешь гладить по спине — у тебя это хорошо получается. Ну, что еще?