Долгие ночи

Люблю… Очень люблю! Как друга, верного и преданного!

Выражение лица Эсет ежесекундно менялось. Впервые за все эти годы муж раскрыл, распахнул перед ней свою душу. И она со все возрастающим любопытством вслушивалась в его слова:

— Сказать о том, что Шахи принудил меня к женитьбе — было бы неправильным. Я сам того хотел. Я не мог больше жить в его доме. Я мечтал жить отдельно, иметь свой угол. Но для этого нужно было жениться. Скорее даже, мне требовалась женщина, которая бы готовила пищу да смотрела за хозяйством. Ведь жить в пустом доме одному, а тем более с моим здоровьем, было невозможно. Где-то в душе я все же надеялся, что ты меня со временем полюбишь. Даже калеку… Мне очень хотелось, чтобы ты меня полюбила… И тебе тогда было бы легче. Но… потеряв такую надежду, я решил даже развестись. А вот здесь мужества мне не хватило. Я привязался к тебе. Думал, вот-вот умру, и тогда все наше хозяйство перешло бы к твоей семье. Я оставил завещание… Вопреки шариату…

Эсет сидела неподвижно. Слезы текли по ее мертвенно-бледным щекам.

— Почему мы сегодня вышли в поле? — Гати, лежавший на земле, приподнялся и обратил свое лицо к жене. — Дом, поле, имущество — все, чем мы владеем, я оставляю тебе. До отъезда я позову Маккала, Арзу, Чору и в их присутствии оформлю все как положено, чтобы потом не было лишних разговоров. И объявлю им о своем разводе с тобой. После этого и Шахи не сможет домогаться моего имущества, тем более, что мы вместе едем в Хонкару…

Эсет, не в силах больше сдерживать себя, с криком отчаяния бросилась к мужу и уткнулась лицом в его грудь.

— Не плачь, Эсет, не плачь, дорогая… Все забудется со временем. Твое счастье я разбил, а своего не нашел. Прости меня. Арзу человек благородный. Другого такого вряд ли найдешь. Вместе вы… будете счастливы. Ну, перестань, перестань… Иди, пригони быков, — Гати мягко отстранил жену.

Но она еще теснее прижалась к нему.

— Я не оставлю тебя, Гати! Я поеду с тобой. Только смерть разлучит нас! — выкрикнула она, судорожно всхлипывая.

Задыхаясь, почти теряя сознание, он с силой прижал ее к себе, чувствуя, как горячие слезы обжигают теперь уже и его щеки…

ГЛАВА XII. НА ПОСЛЕДНЕМ СОВЕТЕ

Нохчмохк занимает восточную горную часть Чечни, покрытую вековыми густыми лесами, прорезанную глубокими ущельями, бурными реками.

Нохчмохк в переводе с чеченского языка означает "Страна чеченцев". Здесь историческая колыбель чеченцев. Десятки тысяч лет назад здесь обосновались их древние предки, впоследствии расселившиеся на равнине, вдоль поймы реки Терек вплоть до Каспийского моря. В течение тысячелетий чужеземные завоеватели не раз вытесняли чеченцев с равнин, загоняли в горы, но каждый раз они возвращались обратно.

В историю Кавказской войны Нохчмохк вошел под названием Ичкерия. После шейха Мансура, со времен Бейбулата Таймиева, Нохчмохк стал центром национально-освободительной борьбы не только чеченцев, но и народов Дагестана.

В годы имамства Кази-Муллы здесь впервые огнем и мечом прошел генерал Розен 1-й.

Первым в Чечне под знамена Шамиля встал опять-таки Нохчмохк.

Именно здесь, сначала в Дарго, а зачем в Ведено, Шамиль, изгнанный из Дагестана, создал свою резиденцию.

Выходцами из Нохчмохк были и знаменитые наибы Шамиля — Шоип-мулла Центороевский, Соиб Эрсеноевский, Батуко и Талгик Курчалоевские, Эски Пойбердипский, Гойтемир и Уллубай Ауховские, Соаду Мичикский.

Нохчмохк дал чеченскому народу руководителя крестьянского восстания 1877 года молодого Алибека Симсирского, а в начале

XX века — знаменитого чеченского абрека Зелимхана Харачоевского.

Здесь в 1842 году генерал Граббе за один день потерял убитыми тысячу семьсот солдат и офицеров, а спустя три года князь Воронцов завершил свой печальный поход в горы, который вошел в историю под названием "Сухарной экспедиции", или

"Даргинского похода".

После 1845 года, вплоть до 1859 года ни один русский солдат не ступил на землю Нохчмохк.

Аул Беной был последним селением Чечни, сдавшимся русским войскам в июле 1859 года. В 1860 — 1861 годы он стал центром восстания во главе с Бойсангуром, а потом и восстания 1877

года под руководством Алибека Симсирского.

* * *

Аксай и Ямансу разделены крутым извилистым хребтом с густыми вековыми лесами. К юго-востоку от хребта ответвляется Терга-Дук. Вот на его-то отлогих склонах и раскинулись все постройки аула Беной. Беноевцы хорошо известны и в Ичкерии, и за ее пределами своим буйным и мятежным нравом. Не удивительно, что и теперь центром восстания избран именно Беной. Улиц в ауле нет, дома разбросаны по склонам лесистых холмов и оврагов. И это обстоятельство играло немаловажную роль.

Был поздний вечер, и казалось, все вокруг уже погрузилось в мягкий глубокий сон. Лишь кое-где мерцали огоньки, да слышался лай одичавших собак. Луна выбралась из-за туч, и на высоком холме в ее свете ясно обозначились силуэты двух всадников. Они стояли, оглядывая окрестности. Отсюда им хорошо был виден Беной-Ведено, чуть выше Дарго, а еще дальше, у самой вершины Центорой, родина прославленного Шоипа, и гордалинские аулы.

Всадники медленно спустились в глубокий овраг, за которым уже начинался аул. Из лесу доносился терпкий аромат распустившихся почек. Резкий окрик остановил всадников:

— Кто идет?

— Мы — нохчи [77], - ответил Арзу, сдерживая коня.

— Пароль?

— Свобода!

— Иначе?

— Смерть!

На тропинку, залитую лунным светом, вышли, держа ружья наперевес, двое, зорким взглядом осмотрели всадников.

— Откуда?

— Из Гати-Юрта.

— Следуйте за нами.

Их повели по узкой тропе, которая то забирала круто вверх, то снова ныряла в овраг, коих на пути было великое множество.

Дом, к которому наконец их привели, стоял отдельно на другом конце аула. Слышно было, как где-то журчит ручей.

И снова пикет:

— Кто такие?

Арзу ответил.

— Пароль?

— Свобода!

— Иначе?

— Смерть!

— Проходите.

Они подъехали к калитке. Здесь у них приняли коней и куда-то повели через пустой двор. Стояла мертвая тишина. Казалось, что вокруг нет ни единой живой души. Но, приглядевшись повнимательней, приезжие заметили тени, мелькавшие где-то в глубине двора, за сараем. Люди занимались своими делами молча, привычно. Стройный юноша, шедший впереди, отступил в сторону.