Лашарела. Долгая ночь

счастья, а оно ни с того ни с сего, запросто досталось

Торели.

Да и мог ли Ваче мечтать? Что у него есть — богатст¬

во, имя, положение при дворе? Неотесанный деревенский

парень, он вырос в нужде и сиротстве, и никто не мог бы

понять это лучше, чем Цаго, потому что и сама она сиро¬

та, и сама росла в такой же нужде. Но, дочь азнаури,

она, конечно, мечтала и о богатстве и о блеске двора,

и, конечно, эта ее мечта никаким образом не могла связы¬

ваться с Ваче, с таким же бедняком, как она сама.

А если это так, если Ваче не мог и теперь уж не смо¬

жет никогда даже мечтать о милой Цаго, какой же смысл

в том, что жизнь будет продолжаться и дальше? Зачем

цочами бить молотом по железу в раскаленной кузнице? За¬

чем ему все искусства, и свое и чужое, зачем ему далекий

берег успеха, если, доплывя до него, он не увидит там

милой и желанной Цаго? Там тоже пусто, зачем же туда

стремиться, пробиваясь сквозь все лишения жизни?

Ваче зажмурился, оперся о перила моста, чтобы пере¬

кинуть через них свое тело, и вдруг услышал издали крик

о помощи. Он открыл глаза и увидел, что река несет ба¬

рахтающегося, кричащего мальчика. Волны то перекаты¬

вались через ребенка, накрывая его с головой, то выносили

кверху, то поворачивали на одном месте, как щепку.

По берегу реки с воплями бежали женщины, они тоже

звали на помощь.

376

Ваче прыгнул. Водоворот

закрутил его, потянул вниз, но

юноша рванулся, начал грести,

рассек встречную волну и,

борясь с течением, поплыл.

Впрочем, плыть далеко было не

нужно. Кура сама принесла к

нему обмякшего, переставшего

барахтаться мальчика. Ваче

действовал бессознательно, он

сильно оттолкнул ребенка к бе¬

регу, чтобы вышибить его из

главной речной струи, схватил

за волосы, приподнял голову

над водой. В мире не было ни¬

чего, кроме несущейся ледяной

воды, ребенка и стремления

прибиться к берегу. Только

ощутив ногами дно, Ваче как

бы очнулся, и ему показалось,

что на берегу собрался весь го¬

род. Женщина с протянутыми

вперед руками пошла навстре¬

чу, словно не замечая реки, и

вошла по колени в воду. Другие

тоже хлынули с берега в Куру.

Ребенка сначала потрясли вверх

ногами, потом начали расти¬

рать, бить по щекам, пока не

привели в чувство. Растолкав

сгрудившихся людей, над ре¬

бенком склонился отец. Ребенок

открыл глаза, узнал родителей

и заплакал. Отец бросился на

землю, обнял ноги Ваче, так что

юноша насилу оторвал его и

насилу поднял. Тогда отец стал

обнимать и целовать Ваче,

словно сам Ваче был его только

что спасенным сыном.

Отец спасенного оказался

купцом, и не просто купцом,

но большим человеком, при-

ближенным ко двору, едва ли не богатейшим человеком в

Грузии. Звали его Шио.

Жизнь Шио прошла в вечных странствиях с каравана¬

ми из города в город, из государства в государство. По¬

этому женился он поздно. Тем более дорог ему был его

единственный сын. Велико было бы горе купца, если бы

единственный ребенок, единственный наследник торгового

дела и богатства, утонул в Куре. Велика оказалась его ра¬

дость, когда он увидел мальчика спасенным, пришедшим

в сознание, живым. Всех, кто оказался на берегу, Шио

пригласил в дом, приказал накрыть столы.

Ваче не ел, не говорил, не смеялся, как все на радо¬

стях. Он только пил, и пил много.

—

Чем же тебе услужить? — говорил купец.— Я по¬

звал бы теперь за стол именитейших людей столицы, вель¬

мож, царедворцев, и они пришли бы, чтобы познакомиться

с тобой. Но сейчас свадьба у придворного поэта, и вс©

они там.

Купец, желая угодить, еще больше растравил сердце

Ваче. Юноша резко поднялся из-за стола. Но хозяин не

отпускал дорогого гостя, он повел его бесконечными за¬

коулками в потайные подвалы, чтобы показать свои со-

кровища.

Груды золота, серебра, драгоценных камней, худо¬

жественных изделий из серебра и золота ослепили бы кого

угодно. Но что теперь были для Ваче золото или драгоцен¬

ные камни?

—

Бери сколько хочешь,— говорил между тем ку¬

пец,— бери, не стесняйся, я от чистого сердца. Золоту

и серебру я не знаю счета, сын же у меня один. Он один

дороже мне всего этого богатства, и ты мне вернул его

с того света. Поэтому бери что хочешь и сколько хочешь»

Но Ваче махнул рукой, отвернулся от сокровищ

купца.

—

Не только моих богатств, но и стариковской жиз¬

ни моей мало, чтобы отблагодарить тебя. Но ты ничего

не хочешь, что с тобой? Скажи, придумай, что для тебя

сделать, и я для тебя сделаю все!

Купец чуть не плакал от досады, что не может ничем

отблагодарить этого странного молчаливого юношу.

—

Хочешь, стану твоим рабом, твоим слугой, буду

выполнять каждое твое желание!

—

Да нет,— заговорил наконец молчальник,— если

378

уж на то пошло, моя просьба тебя не затруднит. Не зна¬

ешь ли ты каравана, уходящего в Хлат? Я хочу уехать ту¬

да. Пусть караван возьмет меня с собой.

—

Бог мой! Да я сам только что вернулся из Хлата.

Через два дня мои караванщики отправляются в обрат¬

ный путь. Они доставят тебя так, что ни одна пылинка

не сядет на твою одежду, ветерок не прикоснется к тебе.

У меня в Хлате много друзей, все это большие, именитые

люди. Да что! Я напишу письмо к самой царице Тамте.

Она уважит меня, и ты будешь устроен при дворе... Но

почему ты надумал уехать в такую даль?

—

Там работает мой учитель Деметре Икалтоели. Он

давно уж зовет меня к себе.

—

Икалтоели! Я прекрасно его знаю. Да я и теперь

встречался с ним, будучи в Хлате. Он расписывает

храм для православной царицы Тамты, Со злостью гля¬

дят магометане на христианскую церковь, возведенную

рядом с мечетью и двором мелика. Злятся, но ничего

не могут сделать: любят Тамту и побаиваются нас, грузин.

Через два дня Шио и вся его семья и вся родня друж¬

но проводили в Хлат юношу, принесшего им столь боль¬

шое счастье и столь несчастного в собственной своей

судьбе.

В Гелати и Тбилиси, в Аниси и Мцхету съезжались

византийские, армянские и грузинские философы. Они ве¬

ли диспуты, дабы совместными усилиями приблизиться

к истине. Писались новые книги. Другие книги переводи¬

лись с иноземных языков.

Но от всего этого был далек придворный поэт Торели.

Он жил теперь как на необитаемом острове вдвоем со сво¬

ей Цаго. Казалось, они забыли обо всем и обо всех, ничего

не хотели знать, никого не хотели видеть. Съездили, прав¬

да, сначала в Тори,, в родные места Торели, потом побы¬

вали в Ахалдабе, погостили у матери Цаго, а потом снова

возвратились в свой уютный дом над Курой.

Цаго душой была совсем еще девочка, она радовалась,

как ребенок, щебетала целыми днями, и под это щебетанье

умудренный муж Турман Торели забывал и горести про¬

шедших лет, и заботы о будущем, и долг перед царицей и

379

перед народом. Турман Торели оказался на седьмом небе.

Исчезло все, кроме радостей и утех любви. Он купил домик

с садом. Домик наполовину нависал над Курой. Выйдя на

балкон, можно было почувствовать себя как на корабле.

Глядя на волны Куры, легко было отдаваться мечтаниям,

уносящим вдаль.

В государстве происходили важные события. Царица

Русудан, с согласия дарбази, выбрала себе в мужья сына

арзрумского султана Тогрулшаха Могас-эд-Дина. Ослеп¬