Жена башмачника

– Какая же ты счастливица – у тебя есть дочка! – вздохнула Энца.

– Она мой талисман. Хоть есть теперь кому передать мамины рецепты. Научить старым секретам. – Паппина протянула Анжеле персик. Девочка взяла его и предложила кусочек кукле.

Чиро и Луиджи решили пройтись вдоль озера. Они беседовали, склонившись друг к другу, и издали казались двумя прогуливающимися стариками.

Энца нажарила куриных котлет, а Паппина приготовила салат из помидоров из собственного сада, с лимонным соком и базиликом. В корзинке ждали буханки свежего хрустящего хлеба, вино для взрослых и лимонад для детей. Паппина захватила термос с эспрессо и персиковый коблер [94].

– Я поговорила с мальчиками. Они обязательно поддержат Тони, – сказала Паппина.

– Антонио будет очень в них нуждаться. Ваши сыновья ему как братья.

– Они всегда будут рядом. А мы не оставим тебя.

– Паппина, я смотрю на него и не верю, что он приговорен. Он хорошо ест, много работает. У него есть небольшие боли, но пока ничего ужасного. Я все еще надеюсь, что в анализах ошибка. Даже ходила поговорить с доктором Грэмом, но тот объяснил мне, что нас ждет. Не думаю, что я сумею пройти через это. – Энца заплакала.

Паппина обняла ее:

– Тогда к тебе и придут на помощь друзья. Я всегда рядом.

– Знаю, Паппина, и ценю это. Я стараюсь не плакать на глазах у Чиро.

– Можешь в любое время прийти поплакать ко мне.

– Я о стольком жалею, – сказала Энца.

– Почему? У вас прекрасная семья.

– У меня нет второго ребенка.

– Ты пыталась. – Паппина взглянула на Анжелу, печалясь, что ее подруга лишена радости растить дочь.

– Чиро так хотел, чтобы у нас родился еще один! Это была его мечта. А я просто приняла как данность, что не могу. Знаешь, я не из тех, кто тоскует по невозможному. Вот Чиро это свойственно.

– Запомни одну вещь: дети могут прийти в твою жизнь многими путями, в любой день, до самого конца. Сейчас Антонио единственный ребенок, но когда-нибудь он женится, и, кто знает, может, его дом будет полон ребятни…

Вернулись Луиджи и Чиро.

– Ну, девочки, что вы тут приготовили? – спросил Луиджи. – Я могу съесть быка.

– Лучше тебе обойтись теленочком, – откликнулась Паппина, наполняя его тарелку.

– Я что, толстый? – Луиджи похлопал себя по животу.

– Третья дырка на твоем ремне уже два года не видела штырька! – сказала Паппина.

Чиро расхохотался.

– И ничего смешного! – Луиджи уселся на скатерть.

– Мы с Луиджи вспоминали старые добрые дни в лавке Дзанетти.

– Синьора умела готовить. – Луиджи с удовольствием принялся за котлету. – Не так хорошо, как ты, Энца, но умела.

– Мы бы хотели снова работать вместе, – объявил Чиро.

Энца и Паппина переглянулись.

– Мне нравится этот городок. Хиббинг слишком разросся. Мальчики любят озеро, а еще они хотят ходить в одну школу с Антонио, – добавил Луиджи.

– Так эта идея детей? – спросила Энца.

– Нет, наша, но мы говорим и от имени детей тоже.

– Ну что ж, для нас с Паппиной нет большей радости, чем стать соседями.

– Это правда, – согласилась подруга.

– Поэтому мы закроем первую «Итальянскую лавку» и сосредоточимся на второй, – сказал Чиро.

Паппина протянула мужу бумажный стаканчик с вином, второй дала Чиро. Энца отсалютовала своим стаканом.

– Один Господь, одна вера, одна лавка! – провозгласила Паппина.

Энца взбила подушку и подложила ее Чиро под спину.

– Ты так обо мне заботишься. – Чиро притянул Энцу к себе.

– Думаешь, я дурочка? – спросила Энца. – Это я про идею объединить мастерские и работать под одной крышей. Я поняла, что ты затеваешь. Пытаешься защитить свое дело. Придумал план, да? Уже ищешь себе замену?

– Приходится. Я же практичный человек.

– Мне есть что сказать по этому поводу. Ты даже не подумал со мной посоветоваться. Значит, Луиджи возьмет на себя лавку, а ты сможешь спокойно умереть, да?

– Но я просто пытаюсь позаботиться о вас! – растерялся Чиро. – Почему ты злишься?

– Потому что ты смирился с судьбой, а мог бы ее изменить! Ты еще не умираешь. Но если решишь, что умираешь, то так и будет.

– Почему ты каждый день твердишь, что я что-то могу изменить?

– Потому что так и есть! А ты просто опускаешь руки! Отказываешься от меня, от сына, от семьи. Я бы никогда от тебя не отказалась. Никогда.

– Я бы хотел, чтобы все было по-другому.

– Если ты зовешь Луиджи, потому что так лучше для дела, – пожалуйста. Но не надо приводить его, чтобы он позаботился обо мне. Мне это не нужно. Я сама могу о себе позаботиться! Я могу позаботиться о нашем сыне! – Энца всхлипнула.

– Иди сюда, – тихо сказал Чиро.

– Нет уж, ты иди ко мне.

Чиро выбрался из постели и подошел к жене.

– Прости. Я хотел, чтобы ты была в безопасности. Я не хотел тебя обидеть. Конечно же, ты можешь о себе позаботиться. Ты же выжила без меня в Хобокене.

– Что поможет тебе поправиться, Чиро?

– Чудо, – тихо сказал он.

– Мне кажется, я знаю одно.

– Монсеньор Шиффер уже израсходовал целый флакон святой воды из Лурда. Только немец может дать итальянцу французскую святую воду! – пошутил Чиро.

– Нет, я не про чудо в бутылке, я про настоящее. Пожалуйста, возьми наши сбережения и поезжай в Италию. Ты должен увидеть наши края, брата. Друзей. Монастырь. Окунуться в воду реки Во. Она вылечила бы тебя быстрее, чем вода из Лурда.

– Энца, о чем ты говоришь? Мое место здесь, с тобой и Антонио.

– Нет, Чиро, послушай меня. – Она сжала его руку. – Помнишь ягоды позднего лета? Помнишь, как можжевельник осенью пускает молодые побеги, они тянутся к небу, наливаются силами, бархатные на ощупь, помнишь? Если что-то и может вылечить тебя, так это место, откуда ты родом, и люди, которые любят тебя. Твой друг Зигги…

– Игги, – поправил Чиро.

– Неужели ты не хочешь увидеть его?

– Он научил меня курить.

– Ты должен поблагодарить его, – сухо усмехнулась Энца. – А монахини…

– Мои монахини! – рассмеялся Чиро. – Интересно, кто из них еще остался в Сан-Никола…

– Ты должен поехать туда и возвратить себе дом. Горы принадлежат тебе не меньше, чем любому другому. Этот испорченный человек, священник, изгнал тебя, и ты так и не вернулся. Это неправильно.

– Неужели моя чудесная жена наконец ополчилась на Римскую церковь?

– Нет. Но плохой священник есть плохой священник.

– Я часто мечтал о том, чтобы построить дом в наших горах, – вроде того, который ты помогла построить своей семье. Я хотел сад.

– А я там была, в твоей мечте?

– Всегда. Просто я этого тогда не знал. Не знал, что женщина, которую я буду любить всю жизнь, – это ты.

– Если ты любишь меня, дай горам тебя исцелить.

Через пару дней после этого разговора все четверо собрались и договорились объединить свой бизнес. Латини собирались летом переехать в Чисхолм и арендовать дом на Уиллоу-стрит. Мужчины провели инвентаризацию и решили расширить ассортимент – помимо рабочих башмаков шить еще и теплые ботинки на меху для снегоступов.

Энца теперь брала одежду на подгонку в универмагах Блумкваста и Раатама, а Паппина помогала в мастерской и лавке. Энца стала торговать женской обувью круглый год – и не только по предварительным заказам.

Чиро и Энца часто спорили, обсуждая идею поездки Чиро в Италию. Энца отнесла жестянку с деньгами из кухни на комод в спальне, а Чиро вернул коробку на место. Тогда она отнесла жестянку в мастерскую и со стуком поставила на верстак, но Чиро отодвинул жестянку в сторону. Когда Энца перед завтраком оставила коробку на кухонном столе, Чиро ее проигнорировал.

Чиро сказал Энце, что никогда не поедет домой, но в последний день августа пришло письмо от Эдуардо.