Царь Дмитрий - самозванец

Из прочего: поставили в Кремле новые палаты Денежного двора, приказов Посольского и Поместного, Большого Прихода и дворец Казанский.

[1589 г.)

В году сем случилось событие, одно их величайших в истории русской — в Москве был утвержден патриарший престол. Много лет народ русский грезил об этом, но в предыдущее царствование это не могло быть осуществлено, царь Иоанн при всей своей набожности ревниво следил за ростом богатства монастырского, враждовал с митрополитами из-за их попыток смирить его свирепство и сластолюбие и помыслить не мог вложить в руки святым отцам столь сильное оружие. Несомненно, что утверждение в Москве патриаршего престола еще более возвеличивало и державу Русскую, и Церковь православную, столь же несомненно, что оно умаляло власть царскую. Лишь царь Федор, богобоязненный и невластолюбивый, мог решиться на такое дело. И помощником ему в этом был Борис Годунов, который, лелея в душе планы дальние, хотел еще выше вознести своего клеврета верного, митрополита Иова.

Самым сложным было организовать приезд в Москву главы Вселенской Православной Церкви, патриарха царьградского Иеремии. Дело было неслыханное, но стесненные обстоятельства вкупе со щедрыми обещаниями Годунова смирили гордыню патриаршую. Приняли патриарха со свитой с почетом, разместили просторно и богато, тем не менее переговоры, которые вел лично Борис Годунов вместе с дьяком Андреем Щелкаловым, шли трудно и продолжались более года. Иеремия, не возражая против учреждения патриаршества на Руси, хотел сам взять в руки посох патриарший, но это шло против воли Годунова. Возражали и святые отцы, узревшие ересь великую в том, что иерархи царьградские крестятся тремя перстами и возглашают трегубую аллилуйю. Много разного говорили потом об этих переговорах, даже и то, что в какой-то момент дьяк Щелкалов угрожал утопить строптивого митрополита мальвазийского Иерофея, состоявшего в свите патриаршей. Как бы то ни было, Иеремия со всем согласился и представил подробное описание церемонии поставле-ния патриарха: надлежит Собору Священному голосованием

тайным избрать из рядов своих трех кандидатов, после чего царь должен утвердить на престоле одного из них. Годунов тут же составил наставление письменное для Собора Священного: «Надлежит вам втайне избрать троих, митрополита Иова Всея Руси, архиепископа Александра новогородского, архиепископа Варлаама ростовского. Потом благочестивый царь Федор соизволит избрать из трех одного Иова митрополита в патриархи». Все так и произошло с редким единодушием.

По случаю учреждения патриаршества и избрания первого Патриарха Всея Руси был в Москве праздник величественный. Началось все с торжественного обряда посвящения Иова в патриархи, совершившегося на литургии в кремлевском храме Успения, там Патриарх Вселенский благословил Иова как сопрестольника великих отцов Христианства и, возложив на него руку дрожащую, молился, «да будет сей Архиерей Иисусов неугасаемым светильником веры». Затем расчувствовавшийся царь Федор собственною рукою возложил на Иова драгоценный крест с животворящим древом, бархатную зеленую мантию с полосами, низанными жемчугом, и белый клобук со знамением креста; подал ему жезл Святого Петра митрополита и в приветственной речи велел именоваться главою епископов, отцом отцов; Патриархом всех земель Северных, по милости Божией и воле царской. Потом был крестный ход, Иов ехал верхом на осляти вокруг стен кремлевских, кропя их святою водою, осеняя крестом, читая молитвы о целости града, вел ослятю Борис Годунов.

Почти век минул с тех пор, как впервые произнесены были слова чеканные: «Москва — третий Рим». И вот в утвержденной грамоте об избрании Иова на русский патриарший престол прозвучало, наконец, громко: «Ветхий Рим, Миц-Рим, пал от непомерной гордости своей, второй Рим, иже есть Царь-град, от безбожных турок обладаем, твое же, о благочестивый царь, великое русское царствие — третий Рим — благочестием всех превзыде, и вся благочестивая царствие в твое едино собрана, и ты един под небесем, христианский царь, именуе-шись во всей Вселенной, во всех христианех».

Но на этом не остановилось возвеличивание державы Рус-

^щр‘ ЙЭ5 -

ской и царя православного. Именно тогда Федор стал величаться не просто царем, а самодержцем Русским, сама же держава сменила название, стала вместо Руси именоваться Россией.

Пока на Руси шел праздник мира и благочестия, новый крымский хан Казы-Гирей обрушил свои орды на Польшу и Литву и выжег дотла их южные земли.

Из прочего: заложили город Царицын, на Волге на Переволоке.

[1590 г.]

Страшась случайностей битвы, Годунов не мыслил о военных приобретениях, полагаясь более на переговоры, чем на силу, он лишь притворно занимался подготовкой к войне, ездил из полка в полк, устраивал смотры, проверял исправность людей, коней, оружия и другого снаряжения, после каждой поездки докладывал дотошно государю и Думе боярской, что вот тут надо еще немного укрепить, а там чуть усилить. Более он был обеспокоен безопасностью Москвы, поэтому повелел возвести вокруг Москвы, по внешней границе посадов, вал земляной, укрепленный частоколом из мощных бревен. Ворота были столь узки, что в них только-только проходили сани, сверхуже нависала решетка тяжелая, из железа кованная, готовая в любой момент упасть вниз и запереть проезд. Называли эту стену по-разному, кто Скородумом, быстро задуманным, кто Скородомом, быстро построенным.

Но понукаемый боярами и воеводами, не забывшими завет царя Иоанна о приобретении выхода к берегам моря Северного, Годунов был вынужден уступить и осенью шестого года правления Федора отдал приказ о сборе рати для похода в Эстляндию, на шведов. Во главе войска встал царь Федор, с ним ехала и царица Арина.

По неспособности Бориса Годунова к делам ратным определен он был вторым воеводой в передовой полк, под руку воеводе достославному, князю Дмитрию Хворостинину, сотоварищем же Бориса был Федор Никитич Романов. Поход был быстрый и победоносный, за месяц отобрали у шведов

исконные наши крепости Ям и Копорье, опустошили Эстлян-дию до самого Ревеля, а Финляндию до Абова, приступили к Ивангороду и Нарве. В поле близ Нарвы стояла двадцатитысячная рать, все, что имелось у короля шведского, ее смяли одним передовым полком и втоптали в крепость, Ивангород сдался на милость царскую. Могли взять и Нарву, тем более что стены ее в трех местах были разрушены до основания пушками нашими, а запасов продовольствия в крепости, по рассказам перебежчиков, не хватило бы и на месяц осады плотной. Но трусливый Годунов, трепетавший перед большей искусностью шведов в ратном деле, убедил царя Федора, что для одного похода приобретений достаточно, и Федор приказал трубить отбой.

Тогда же Борис Годунов заключил мир вечный со Швецией на условиях самых мягких: между подданными обеих держав торговля вольная, путь чист через шведские владения московским купцам в другие государства и послам других государств в Москву, шведы обязались пропускать без задержки тех купцов, которые из земель иностранных пойдут к царю с товарами для его казны, обязались также пропускать докторов, лекарей и других служивых людей и мастеров, которые пойдут к царю, пленные освобождались с обеих сторон без выкупа и обмена.

Из прочего: основали город Саратов на Волге.

[1591г.]

Не о державе думал Борис Годунов, не о славе ее, а только о венце царском, который с каждым годом все сильнее манил его. Желая прозрить будущее, обращался он и к волхвам, кото-рвю отвечали ему, что до трона ему два шага по семь лет, а царствованию его будет тот же срок в семь лет. «Что семь лет, хоть бы семь дней поцарствовать!» — воскликнул на это Годунов, и слова его неосторожные разлетелись слухом по Москве, с той поры бояре стали иметь еще большее подозрение на Годунова. И деяния Годунова щедро питали эти подозрения.