Широки врата

«Я знаю, а это ты не был долгое время». Так они препирались. Он спросил: «Ты не передумала?» а она ответила: «А ты?»

Кто-то должен был сломать лед, и он обещал своей матери попробовать. «Я все еще люблю тебя, дорогая», — сказал он, и она ответила: «Я все еще люблю тебя, но ты передумал?» Он сказал: «Нет», и она сразу ответила: «Я не изменила мое мнение».

Это был тупик, и всё. Ирма имела долгий разговор с Робби после его возвращения из-за рубежа, и Робби, разумный человек, знал, что не было никакого смысла пытаться обмануть ее о взглядах Ланни. Робби был человек, которому можно было полностью доверять, и они оба доверяли ему. Он пытался действовать в качестве арбитра, и лучший компромисс, какой он мог бы предложить, было оставить всё без изменений. Они останутся друзьями, будут вежливыми друг с другом, но жить по-своему и не быть мужем и женой.

У Ирма были апартаменты с сантехникой из чистого золота в ванной комнате, а у Ланни из чистого серебра. Апартаменты разделяла большая дверь из эвкалипта, который во времена Дж. Парамаунта Барнса называли «черкесским орехом» и ценился очень высоко. Эта дверь оставалась открытой и днем, и ночью, но никто из них не переступил через её порог. Ланни лежал в своей роскошной кровати с голубым шелковым покрывалом и пытался угадать: «Что она действительно хочет?» Мужские и женские чувства не просты, и он догадывался, что ее эмоции были двойственны, как и его собственные. Хочет ли она быть желанной, хоть и напрасно? Если он подошёл бы к ее постели и попытался соблазнить ее, будет ли она тайно довольна или же сочтёт это нарушением доверия?

Самое большее, что он мог бы сказать: «Я хочу, чтобы ты знала, что я не занимался любовью ни с одной другой женщиной. Я не думал ни о какой другой женщине, кроме тебя». Он мог бы сказать: «У нас есть много общего, дорогая, и ради ребенка, мы должны придти к какому-нибудь соглашению». Она была бы готова обсудить это с ним, но что он мог бы ей предложить? Откажется ли он от своей увлечённости левыми идеями? Откажется ли он от помощи Труди Шульц и другим, таким же как она, когда они попросят его? Скажет ли он, когда анти-нацистам или антифашистам будет угрожать смерть, что не будет помогать им избежать угрозы их жизни? Нет, он не скажет и не откажется. Если начать такой разговор, то это приведет к спорам и закончится потерей не только любви, но и даже дружбы. Что касается Ирмы, скажет ли она: «Я готова продолжать тебя любить, даже когда я знаю, что ты занимаешься тем, что я ненавижу и чего я боюсь»? Ну, если она была готова сказать что-нибудь подобное, пусть она даст ему намек! Любая женщина знает, как это сделать.

Он играл на рояле для Фрэнсис и наблюдал ее уроки музыки. Он учил ее провансальским песням и танцевал с ней под музыку патефона. Он резвился с ней на снегу и таскал ее на санках. Она редко выходил из поместья, так как там было все, что мог пожелать ребенок почти шести лет, а также дети нескольких сотрудников, с которыми она играла под присмотром надёжной мисс Аддингтон, которая раньше занималась с Марселиной. Приезжали друзья Ирмы. Они предполагались быть и его друзьями, и они играли в сквош, бильярд и бридж, они плавали в закрытом бассейне, они танцевали дома друг у друга и в домах по дороге, построенных для их развлечений. Ирма всегда была сдержанной женщиной, а Ланни вообще был странным типом, так что никто и не подозревал, что между ними были проблемы. Когда они посещали зрелища, то брали с собой стариков, которые были сама доброта и в то же время избавляли раздельно проживающую пару от искушения вести задушевные разговоры.

Ланни поехал в Ньюкасл и провел некоторое время с семьей отца, посетив новый завод. Там выпускали самолеты для генерала Геринга, а также тренировочные самолеты для армии Соединенных Штатов и спортивные самолеты для богатых. Авиация распространялась повсюду, и неутомимый Йоханнес искал новый бизнес. Он летал в Канаду, где в настоящее время самолеты перевозили грузы для изыскателей в северные необжитые области. В Центральную Америку, где самолеты летали над джунглями и до крутых гор. Робби Бэдд был полностью поглощен своей большой новой работой. Эстер доверено сообщила Ланни, что ее муж больше не катится вниз. Он еще употребляет виски, но не увеличивая количества, а игра на фондовом рынке была заменена игрой в покер со своими дружками раз в неделю.

Ланни навестил дом, который купили Ганси и Бесс на мысе побережья Коннектикут. Пара ездила в город и давала там концерты часто в пользу беженцев или рабочих агитаторов, у которых были неприятности с полицией. Это вредило репутации двух выдающихся артистов, и их агент протестовал, как только мог. Внучка пуритан говорила: «Мы не должны быть богатыми». Довольно скоро ей придется на время прекратить свою деятельность в связи с ожидаемым ребенком.

Ланни был свободным человеком. Он мог поехать в Нью-Йорк, когда ему вздумается, и он не должен отчитываться, где был или кого встретил. Если он хотел остаться на ночь, не было никого, кто бы беспокоился. Он мог позвонить в редакцию социалистического журнала, пообедать с их редакторами в кафетерии социалистической школы Рэнд и слушать все их социалистические разговоры, сколько ему угодно. Он мог даже пойти на коммунистический митинг и тихо наблюдать единый фронт в действии. Довольно не совершенного действия, грустно признавал он.

Однажды утром он прочитал в газете, что Терри Хаммерсмит был в городе. В газете была его фотография, полное лицо, нос с очками и самая доброжелательная улыбка. Ланни не видел этого многообещающего чиновника с июня 1919 года, когда они вместе входили диссидентствующую группу, которая обедала вместе, обсуждая недавно заключённый Версальский договор. У них на повестке дня стояло, должны ли они подать в отставку в знак протеста против многочисленных отступлений договора от Четырнадцати пунктов. Терри был одним из тех, кто произносил уклончивые речи и решил остаться для улучшения ситуации. Теперь он заслужил свою награду, получив пост координатора P.D.Q., или какой-то другой комбинации букв, призванной объединить шесть других различных групп, которые приводили в замешательство друг друга другими буквенными сочетаниями за прошедший год или два.

Ланни подумал: «Вот шанс узнать о Новом курсе!» Он позвонил, и после некоторых трудностей добрался до занятого чиновника, и они словесно похлопали друг другу по спине. Терри, наверное, слышал об Ирме Барнс, и, конечно, был впечатлен. «Давай пообедаем вместе», — предложил принц-консорт, — «и ты расскажешь мне о вашей работе».

Гость опоздал, потому что был на важной конференции. Его переполняла энергия и энтузиазм. Он переделывал весь мир, и счастье многих тысяч зависело от его усилий. Это возбуждало его. Ланни получил от его разговора впечатление, что Новый курс состоял из многих благонамеренных людей, тянущих и толкающих, каждый в свою сторону и против других. Терри только что вышел победителем из титанической борьбы за власть. Он сумел добраться до «Большого шефа» и представил план реорганизации своего бюро и других организаций.

— Честно говоря, старик, я был просто ошарашен, когда я узнал, что мой план был принят, и что я должен был всё возглавить! Конечно, проблемой в настоящее время является, смогу ли я убедить других сотрудничать, или как набрать новый персонал.

Ланни пытался выяснить, о чём шла речь, но из описаний многочисленных деревьев он так и не увидел леса. Поэтому не был уверен, что его друг видит этот лес сам. Вскоре он был удивлен предложением: «Слушай, парень, а почему бы тебе не поработать с нами?»

— Ты собираешься взять меня на работу?

— Я был бы рад взять тебя, и ты мог бы быть чрезвычайно полезным.

— Но, Терри, у меня нет никакого опыта!

— Очень немногие из нас имеют его в работе такого рода. Мы учимся по мере того, как идем вперёд. Конечно, зарплата не высокая, но тебе, вероятно, это не так важно.

— Я боюсь, что я не приспособлен к оседлому виду работы, Терри. Я не особенно хорошо разбираюсь в людях, и я не верю, что я имел бы успех, отдавая приказы.