От маминой звездочки в государственные преступницы (СИ)

- Полиция! – закричала София, причем сделала это совершенно инстинктивно. Практически сразу подбежал филер, он был как раз в той части улицы, куда молодые люди еще не успели дойти, и подкармливал птиц.

- Я полицию звала, - раздраженно сказала София и мысленно добавила, - «А не тебя, идиота, мне надоевшего и сидящего уже в печенках».

Тем временем, хулиганы уже убежали.

- Что случилось? – спросил уже подошедший городовой.

- Да поздно уже, - ответила девушка, - Хулиганы пытались сумочку вырвать, но потом убежали. Не догнать, да и лица я не запомнила.

«Как же хорошо, что Сашеньки рядом не было, а то призвала бы эту нечисть сама на нашу голову. И его бы забрали, и со мной неизвестно что было», - подумала девушка.

- Не ходите одна по Хитровке, - сказал филер, - Здесь и не такое бывает.

- А я не одна хожу, - ответила девушка, имея в виду филера. Тот намек понял, но решил не продолжать диалог.

- До дома проводить? – спросил филер Софию, которая была явно взволнована. Не столько тем, что нарвалась на хулиганов – в сумочке практически ничего не было, а столько тем, что она правильно сделала, прислушавшись к интуиции и отправив Александра обратно в особняк Емельяновых.

- Разве что взглядом, - ответила девушка, - Сама дойду, можете не беспокоиться.

На следующий день София очень захотела рассказать об этом эпизоде Александру, ведь волновать Бирюковых девушке не хотелось, а держать все в себе было тяжело.

- Ты только представь, что было бы, если бы мы были вдвоем, - сказала София.

- Да, Сонечка, видать, тебе синие черти еще в глубине души напоминают тех, кто должны охранять наше общество, - ответил Александр, - Раз ты их, чуть что, позвать готова. А у меня они ассоциируются только со злом, причем, не понять, кто страшнее, они или бандиты.

- Знаешь, Саша, а ты прав, - ответила София, - К полиции я отношусь нейтрально. Это вот Третье отделение ненавижу, как ненавижу царизм как политический строй, а к синим мундирам отношусь вполне нормально. Они должны общество от бандитов охранять.

- Сказала государственная преступница первого разряда, - улыбнувшись, сказал Александр.

«А еще, ко всему прочему, человек с уголовной судимостью», - мысленно добавила София.

- Ну и что, что государственная преступница, государство, значит, такое, раз нас преступниками считает, - сказала девушка, - Я же не уголовница какая-нибудь, чтобы полицию не любить.

«Да, я не уголовница, не уголовница и все тут», - твердо сказала про себя София, хотя что-то в глубине души подсказывало девушке обратное, что она уже девять месяцев, как та, кем себя отказывается считать, - «Это Аленушка – пропащий человек, а я – не уголовница».

- Ну ладно, спор наш глупый, но ты была права. Нельзя нам вместе по улицам ходить, как бы этого не хотелось, - сказал Александр, - Приходи ко мне каждый день, буду тебя ждать.

- Обязательно приду, - пообещала София, - И перед возвращением в Смольный обязательно тебя навещу. Надо же будет попрощаться, кто знает, на сколько.

- Будем надеяться, что не навсегда, - сказал Александр.

В последующие дни София не раз и не два посещала особняк Емельяновых и вела долгие беседы с Александром. Девушке это доставляло огромную радость, и София чуть ли ни каждый день бегала к любимому. Девушка надеялась, что филер не видел ничего лишнего, чего ему знать не положено, и была права.

Несмотря на то, что София была хоть и под надзором, но с относительной свободой, в голову девушки даже не приходила идея о побеге. Во-первых, она будто смирилась с судьбой и не думала о том, чтобы снова переходить на нелегальное положение. Уж слишком тяжело это было в прошлый раз, быть Кожемякиной Софьей Ивановной. Во-вторых, от всех недавних переживаний, беременности, январского лечения головы травами у девушки будто путались мысли, она не могла думать на тему будущего. Поэтому благополучно отдохнув чуть больше месяца в доме опекуна, девушка в назначенный день вернулась в Смольный.

14 марта. София сидела в своем дортуаре и грустила. Девушке было тяжело от того, что она так долго могла видеть своих детей, а теперь не может их увидеть снова.

«Юленька, Феденька, как же я по вам скучаю», - думала девушка, - «В этом распроклятом Смольном всего с 10 марта, а кажется, будто я год здесь и не была в Москве у Бирюковых и не отдыхала».

Вдруг в голову Софии пришла одна вполне ожидаемая идея – сбежать из института, к детям. Посмотреть, как там они и вернуться.

Девушка быстро оделась и вышла через задний двор. Проворным, вполне привычным движением перелезла через забор, хотя срок беременности был немаленьким и направилась в сторону дома Бирюковых. Но практически сразу возле института Софию взяли под руки двое людей в штатском.

- Я же говорил, что наблюдать надо, и не ошибся, - сказал филер, - Ну что, София Львовна, куда это мы собрались?

- К детям, - ответила девушка, - Сами вы во всем виноваты, отправили меня на месяц к опекуну, растравили душу, я теперь по деткам скучаю.

- Сейчас все то же самое в участке расскажешь, - ответил филер, - Пошли.

В участке вопросы продолжились. София отвечала, что она соскучилась по детям, хотела их навестить, но не удалось – ее сразу же заметили филеры.

В объяснительной девушка повторила все то же самое.

«И что теперь будет?» - подумала София, - «А, будь что будет, все равно, надоело уже. Хоть Север, хоть дальше отсидка в Смольном, хоть другие варианты».

София огляделась по сторонам – жандармы что-то тихо обсуждали.

«Мне кости моют», - подумала девушка, - «Знать бы еще, что говорят. Да явно обсуждают, как поступать дальше, в Смольный возвращать или нет».

- Знаете, София Львовна, вот за такое вам бы до выпускного в участке находиться было бы неплохо. – сказал жандарм, - А потом уже ехать в ссылку. Да вот только из-за беременности, боюсь, начальство наше не одобрит такое решение. Поэтому считайте, что вам повезло. Сейчас вас проводят до института.

«Повезло, это ж надо было так сказать», - подумала София, - «Какая разница, где в неволе сидеть, не вижу отличий».

Девушка вернулась в Смольный институт. София неторопливо поднималась по лестнице и думала о том, что от нее ничего теперь не зависит, возят ее постоянно из участка в институт, однако, ничего не меняется. Вдали показалась мадам Пуф. Нетрудно догадаться, что своей отлучкой и возвращением девушка привлекла внимание своей классной дамы.

«Сейчас спрашивать меня начнет», - подумала София, - «Как же она мне надоела уже».

И действительно, девушка не ошиблась. Мадам Пуф спросила ее, где она пропадала так долго.

- Где я была? – удивленно переспросила девушка свою классную даму, - А где я могла быть? В участке была. Только хотела к детям сбежать, как взяли филеры меня под белы рученьки и в участок повезли. Продержали пару часиков, поговорили, что я разбиваю мифы об институтках, что они удивляются, как меня здесь терпят, что было бы лучше мне до выпускного посидеть в участке, да вот не даст никто на это разрешения.

«Вот бы сейчас с Катюхой что-нибудь Анютке учудить», - подумала девушка, - «Но Катя теперь у нас приличная, не будет ничего этакого творить… Сама удивляюсь, как такое может быть, Катюха – и не хулиганка, почти парфетка. Как будто подменили ее на фабрике. А одна я тоже не буду ничего устраивать, нет желания. Разве что матом нашей любимой Анютке сказать, чтобы не лезла ко мне с расспросами, и без нее тошно?».

С этими мыслями София от всей души выполнила свое желание. Девушка повторила именно ту немецкую фразу, которую услышала от Эмилианы в госпитале и, глядя на лицо классной дамы, еще раз удостоверилась в правоте слов подруги – таких выражений мадам Пуф не позволяла себе даже в минуты сильного душевного волнения.

Мария Игоревна совершенно случайно узнала, что София совершила из ряда вон выходящий поступок и довела немку до слез. Эта информация очень сильно разволновала женщину, и она решила сходить к мадам Пуф и как-то поддержать ее, а потом поговорить с Софией.