Лашарела. Долгая ночь

нием, тихо переговаривались между

собой, обсуждали,

иногда горячились и спорили. Они

уходили, покачивая го¬

ловами от удивления, чтобы потом

линию Деметре и чи¬

стоту его

тона, свет

и тень

Деметре

повторить во дворцах

и замках

Самцхэи Джикети,

Эрети Лекети и Трапезунда.

Когда Деметре ушел из Бетании, Ваче

понял, что ему

здесь делать больше нечего. Он

уложил кисти и краски —

подарок учителя — и вернулся в

родную деревню. Однако

переходить к повседневным

деревенским делам после то¬

го, как два года жил только

искусством, было не так-то

просто. Ваче и совсем не смог бы

привыкнуть к этим делам

и ушел бы из дому куда глаза глядят,

если бы не Цаго и

Павлиа.

К тому же Павлиа вскоре нашел для

Ваче дело по ду¬

ше и сердцу. Сначала он попросил его

начертить, карту

846

Грузии. Ваче начертил

превосходную карту.

Затем Павлиа решил

украсить свою книгу

«Описание царства Гру¬

зинского» рисунками,

изображающими различ¬

ные достопримечатель¬

ности страны. Ваче с ра¬

достью взялся и за эту

работу.

Ваче остепенился

раньше Цаго. Она все

еще казалась ребенком,

играла на дворе с такими

же, как она, девочками,

бегала в лес по ежевику,

пропадала целыми днями

и, загорелая, исцарапан¬

ная, приходила домой

лишь затем, чтобы по¬

есть, в то время как Ва¬

че трудился рядом с

Павлиа, украшал его

мудрую книгу.

Цаго удивлялась, как

это Ваче не тянет на во¬

лю: в лес, в ущелье, к ре¬

ке, собирать ежевику или

кизил. Его занятие было

непонятно ей, пока од¬

нажды через его плечо не

взглянула она на разри¬

сованную страницу. То,

что она увидела, так по¬

разило ее, что она схва¬

тила книгу из-под рук

Ваче, прижала ее к себе

и выскочила на улицу.

Сбежались дети. Цаго

листала перед ними

страницу за страницей,

дети тянулись к ярким

красивым картинкам, но Цаго никому не дала дотронуться

до книги. Она снова прижала книгу к груди и теперь уж

тихо вернулась в дом и положила книгу на место.

С этого дня сверстница стала смотреть на Ваче с осо¬

бенным уважением, но, что самое главное, и у нее изме¬

нился нрав. Она подолгу приглядывалась к работе Ваче,

а потом выпросила у матери шелковой материи и приня¬

лась вышивать.

Усидчивости и терпения не было у нее. Вдруг она

оставляла вышивание и бралась за чонгури, ударяла по

струнам, заводила негромкую песню:

Ахалдаба, Ахалдаба,

Рублю в бою врагов,

Осталась девушка одна

У милых берегов.

Ваче начинал вторить, не поднимая головы и не остав¬

ляя работы. Даже Павлиа подпевал:

В зеленом платьице она,

Как летняя лоза.

Нет, не враги сразят меня,

Пронзят ее глаза.

Но и песня надоедала Цаго. Она откладывала чонгури

и убегала в поле, туда, где просторно, где гуляет веселый

ветерок.

Однажды, откладывая рукоделие, девушка обмолви¬

лась:

—

Надоело вышивать бабочек и птичек! — и, как по¬

казалось Ваче, лукаво посмотрела в его сторону.

В тот же день Ваче взял у матери косынку и стал на

ней рисовать. Он как раз заканчивал рисунок на косынке,

когда к воротам дома подъехал всадник. Мать встретила

незнакомца как полагается, пригласила в дом. Навстречу

гостю уж бежал радостный Ваче. Ои, взглянув в окно,

увидел, что к столбу привязывает лошадь не кто-нибудь,

но сам его учитель Деметре Икалтоели. Увидел и бросил¬

ся навстречу.

Велика была радость от встречи с учителем, но еще

больше обрадовался Ваче, когда узнал, зачем приехал не¬

жданный гость. Оказывается, Деметре ехал расписывать

Гударехский дворец и приглашал Ваче в помощники.

Мать колебалась недолго. Она понимала, что ее сын

тянется к искусству и что быть помощником у Деметре

для него большая радость. Да и Гударехи не так уж дале¬

¦348

ко. Она благословила сына в дорогу и стала собирать его

вещи.

Утром, когда гость еще спал, Ваче успел сбегать к Ца¬

го. Во-первых, он рассказал Павлиа о своей неожиданной

радости, а во-вторых, оставил для Цаго разрисованную

косынку. Павлиа развернул подарок. На косынке была

нарисована тонким контуром для вышивания улыбаю¬

щаяся, счастливая девочка Цаго. Головку ее художник

увенчал полевыми цветами. Цветы покрывали и плечи,

и всю фигуру Цаго, руки же ее почему-то были воздеты

влево. Павлиа догадался: это Ваче повторил на косынке

ту самую фреску со стены Бетанийского храма, которую

сотворил Деметре. Разница была лишь в том, что вместо

царственного лика Тамар Ваче нарисовал личико Цаго,

а вместо драгоценных камней и короны возложил на го¬

лову полевые цветы.

Еще один поворот, и дорога, распрямившись, вонзи¬

лась в тбилисские теснины. Можно только догадаться, что

точечка иа дороге — наши путники. Но думы Ваче с ни¬

ми, вблизи них, как бз^дто стоит протянуть руку — и до¬

тронешься до Павлиа или до Цаго. Думы у Ваче длинные,

как эта дорога, и так же вьются они кругами, возвращаясь

все к одному и тому же месту.

На исходе второго года Ваче возвратился из Гударехи.

Икалтоели расписал и этот дворец и теперь отправлялся

в далекую страну, к берегам Ванского озера. Его пригла¬

шал хлатский мелик Ашраф для росписи храма почита¬

емой хлатцами грузинской царевны Тамты.

Мастер еще больше привязался к Ваче и полюбил его.

Он сделал талантливого юношу своим первым помощни¬

ком и думать не хотел, чтобы отправиться в Хлат без него.

Неожиданно запротестовала мать: за тридевять земель,

единственного сына? Нет, он должен закрыть мне глаза,

когда я умру.

Деметре согласился ждать неделю. За это время Ваче с

матерью должны все обдумать и решить. От такого сча¬

стья не отказываются не подумав.

Ваче для себя давно все решил. Не только в Хлат, на

край света готов он был идти за мастером, только бы смот¬

•349

реть, как тот пишет, только бы учиться у него, только бы

слушать его советы и наставления.

Но в дело вмешались иные силы. Настала минута, ког¬

да после двухлетней разлуки Ваче пришел в дом Павлиа.

Книжник так увлекся своей работой, что не услышал

шагов постороннего человека. Только когда тень Ваче

упала на рукопись, Павлиа поднял голову и вдруг под¬

прыгнул на своем сидении, как мяч.

—

Ваче, мой Ваче! Как ты вырос и как возмужал.

Смотри-ка, усы, украшение настоящего мужчины!

Ваче между тем опустился иа колени около Павлиа, и

они обнялись.

На стене, над рабочим креслом Павлиа висела косын¬

ка, которую Цаго успела вышить. Ваче улыбнулся наив¬

ности и робости своего рисунка. Два года прошли недаром:

юноша вступил в пору зрелого мастерства.

На шум, на восторженные возгласы Павлиа вошла и

сама Цаго. Ваче поднялся с колен и хотел шагнуть к сво¬

ей сверстнице навстречу, но не двинулся с места, ноги

онемели и перестали слушаться. Хотел выговорить «здрав¬

ствуй», но язык отказался повиноваться. Глаза, может, и

сказали бы что-нибудь, но веки сами собой опустились

вниз, и взгляд оказался потупленным.

На пороге стояла Цаго, но не та девочка-вострушка,

бегавшая за ежевикой и кизилом и подтрунивавшая над

усердием Ваче.

Перед ним стояла красавица, развившаяся, расцвет¬

шая девушка, еще более прекрасная в своей застенчивой,

юной чистоте. Она тоже смутилась и не могла ни сдвинуть¬