Лашарела. Долгая ночь

писал день и ночь, не поднимая головы от листа бумаги.

Он описывал разные местности, климат, урожаи, обы¬

чаи и нравы народа, который ои так любил и частицей ко¬

торого себя чувствовал. Он писал о злых и добрых делах

страны, которую не мог не только что обойти, но хотя бы

окинуть мысленным взглядом. С балкона своего дома он

видел всегда одну и ту же картину — небольшой кусочек

родной земли. Ближе к дому — разноцветные ковры по¬

лей, огороженные изгородями и рядами деревьев. За по¬

лями, внизу, напоенное зеленой темнотой ущелье, побле¬

скивающая река на дне его, совсем уж черные зияния

пропастей. За ущельем вырастали из мрака синие склоны

гор, на которых — можно было если не увидеть, то дога¬

даться — паслись среди изумрудной зелени белые отары

овец. Еще дальше и выше, превыше полей и реки, ущелья

и горных склонов, висели в воздухе полупрозрачные, по-

лухрустальные, сверкающие снегами шатры Кавкасиони.

Рамка для картины была невелика. Но и всю Грузию

Павлиа воображал такой же прекрасной.

Слава об учености и мудрости Павлиа распространи¬

лась по Грузинскому царству. Переписанные им книги це¬

нились в монастырях, нашли дорогу в дома богатых вель¬

мож, а в конце концов проникли и во дворец.

Настоятеля Гелатской академии привлекли однажды

примечания и комментарии, которыми снабдил Павлиа

переписанную им «Балавариани». Настоятель удивился

глубине рассуждений, смелости мыслей и пожелал уви¬

деть книжника. Он приехал в Тбилиси на венчание но¬

вого царя и через златокузнеца Мамуку вызвал в столи¬

цу Павлиа.

На далеком кольце дороги Ваче не различал уя* от¬

дельно Цаго и Павлиа на ослике. Мерещилось черное пят¬

нышко. Но мысли его, как и дорога, делают новый виток,

и вот он снова с ними на долгом пути в столицу.

Не только книжное дело привязывало и влекло Ваче к

дому безногого мудреца. Цаго была почти ровесницей Ва¬

че. Вместе играли они в камушки, потом вместе собирали

цветы, потом вместе заглядывали в книги Павлиа. Между

343

прочим, и любовь к рисованию пробудилась у Ваче тоже в

этом доме.

Однажды на дороге показались путники, двигающиеся

в сторону Бетании. Деревенские ребятишки, и Ваче в том

числе, увязались за незнакомцами. А незнакомцы достиг¬

ли храма, раскинули во дворе шатры, принялись воздви¬

гать леса. Это были живописцы, приехавшие расписывать

новый храм.

Другие деревенские мальчишки, узнав, в чем дело, и

удовлетворив таким образом свое любопытство, занялись

обычными мальчишескими делами и больше не пока¬

зывались под сеныо храма. Один только Ваче каждый

день приходил сюда и подолгу глядел на работу живо¬

писцев.

Живописцы тоже приметили любознательного маль¬

чишку, подозвали, расспросили, откуда и как зовут. По¬

том один живописец и говорит:

—

Слушай, мальчик, принеси-ка мне из ручья холод¬

ной воды.

Ваче охотно исполнил поручение.

—

А теперь,— попросил живописец,— вымой вон эти

кисти.

На другой день Ваче растирал уже яркие краски. Иа

третий день старшина живописцев Деметре Икалтоели

показал мальчику на кисть — возьми, попробуй.

Ваче взял кисть, окунул ее в краску. Тогда мастер

взял руку Ваче и помог ему провести несколько первых

линий. Так, без всякого договора, Ваче сделался учеником

знаменитого художника. В деревню он бегал только ноче¬

вать, а так весь день ни иа шаг не отходил от учителя.

Медленно, истово трудился Икалтоели. Под его чудо¬

действенной кистью постепенно возникало лицо велико¬

лепной Тамар. Юноша дивился тому, как незаметно ожи¬

вали линии, которые мгновение назад были еще мертвы,

как начинали говорить краски, которые мгновение назад

еще молчали.

Ваче чувствовал теперь замысел художника, понимал

его мысли и чувства, и вот — удивительнее всего было на¬

блюдать, как эти мысли и чувства на глазах претворялись

в краски и линии.

Когда Икалтоели подошел к стене, она была чиста, бе¬

ла, холодна. Горяча и полна была душа живописца. Про¬

шло два года, и что же? Все, чем была полна душа Икал-

344

тоели, волшебным образом переместилось на холодную

чистую стену, и стена ожила, согрелась, заговорила.

Царица дышала. Ее тело источало тепло, и это дыха¬

ние тепла угадывалось даже сквозь тяжелые царские

одежды, в которые художник столь блистательно одел бо¬

жественную царицу.

Ваче не заметил, как пролетели два года, очнулся он,

когда работа пришла к концу.

Странная привычка овладела художником Деметре.

Часами он стоял на лесах, и не работая, и не спускаясь на

землю. Он стоял перед ликом Тамар и безмолвно созерцал

его. Забывал поесть. Никто не осмеливался напомнить

ему, что по-прежнему идет время, никто не осмеливался

заговорить с ним в эти часы, более того, никто не осмели¬

вался даже войти в храм, и художник, вызвавший к жиз¬

ни богоподобную Тамар, оставался наедине со своим вели¬

ким творением.

Ночью же, когда засыпали не только люди, но, каза¬

лось, и сама земля, Деметре уходил в горы, садился на

плоский уступ скалы и молчал, неотрывно глядя вверх,

в бездонное звездное небо.

Однажды ночью Ваче проснулся и услышал шум в

храме. В узких проемах окон виднелся свет. Двери храма

заперты изнутри. Ваче сделалось жутко, но он пересилил

боязнь и заглянул в окно. В храме был один только Де¬

метре. При зажженных свечах живописец разбирал леса

перед изображением Тамар.

Ваче подтянулся на руках и залез иа окно, чтобы по¬

лучше видеть. Вот Деметре снял последнюю доску, поло¬

жил ее в угол, вздохнул и присел на нее. Сидя на доске,

он некоторое время смотрел на Тамар, и странная улыбка

бродила по его лицу. Потом он зашел с другой стороны и

снова долго смотрел в глаза царице. Куда бы ни перехо¬

дил художник, откуда бы ни кидал взгляд, Тамар глаза¬

ми следовала за ним, и все время они смотрели в глаза

друг другу. Должно быть, художнику лицо Тамар каза¬

лось совсем живым, потому что оп вдруг упал на колени

и бережно коснулся губами ее одежд. Потом резко под¬

нялся, погасил свечи и покинул храм.

Утром все это показалось Ваче странным, хотя и кра¬

сивым сном. Первым делом ему хотелось встретиться с

Деметре, чтобы вместе с ним пойти в церковь и посмот¬

реть на Тамар, освобожденную от лесов. Но художника

345

нигде не было. Думали сначала, что

он, как и всегда, спозаранку за рабо¬

той с кистью в руках. Но кисти и

краски были упакованы для дороги

и лежали в углу.

Не удивлялись исчезновению ху¬

дожника только старые ученики Ика¬

лтоели. Они знали обычай этого не¬

обыкновенного человека. Закончив

работу, он уходил, надолго скрывал¬

ся, так что искать его было беспо¬

лезно

В охоте, в

пирах он должен был

отвлечься от того, чем так долго

жил. Помимо этого, он не любил вы¬

слушивать похвалы своей работе.

Пока он писал, доступ в храм

был закрыт для всех. Но как толь¬

ко пронесся слух, что Деметре за¬

кончил роспись храма, тотчас появи¬

лись зрители. Шли знатные вель¬

можи и бедные пастухи, шли цер¬

ковные и мирские правители, шли

приближенные царей и сами цари.

Но больше всех набралось

живописцев, собратьев Демет¬

ре по искусству. Они приехали из

Абхазии и Эрети, из

Лекети и Трапезунда. Часами стояли перед новым творе¬