Мальчики с бантиками

рассказа, - к весне гардемарины складывались, от подачек родителей у них образовывалась немалая сумма. А вопросники к экзаменам печатались в типографии Адмиралтейства. Литограф, готовивший камень для производства печатных оттисков с вопросами, был гардемаринами давно и прочно закуплен. Он с машины снимал несколько лишних оттисков, отдавал их гардемаринам заранее и за этот риск каждую весну имел с них полтысячи рублей... Деньги тогда немалые!

Коля замолчал, вспоминая, но его тут же затеребили:

- Чего застопорил? Трави дальше до жвака-галса.

- Значит, так. Адмиралтейство пронюхало, что дело с экзаменами в корпусе его величества не совсем чисто. Самые отъявленные лентяи сдавали весной экзамены превосходно. Дознались, откуда исходит предательство казенных интересов, и к типографской машине Адмиралтейства приставили жандармов. А литограф, человек многосемейный, страсть как нуждался в дополнительном заработке. Что делать? Жандармы - народец строгий. Положено дать сто оттисков, после чего - ни одного лишнего, и камень жандармы тут же раскалывает на куски. Наш бедный литограф заметался... Машина стучит, уже прошло за полсотни. Вот и все сто! А задаток-то от гардемаринов он уже получил. И уже проел его... На один только миг отвернулись жандармы, как литограф спустил с себя панталоны и сел на литографский камень, пардон, ягодицами.

- И что?

- И все вопросы отпечатались с камня на его половинках. Пошел он к гардемаринам, повиливая этими вопросами. Так, мол и так, господа. Строгости невозможные. Но один оттиск удалось для вас сделать. Прежде, позвольте, сниму штаны... А надо знать гардемаринов - белая кость, дворяне, графы, князья! Возмутились они. "Чтобы я, гардемарин Камподе-Сципион, ведущий происхождение от царицы Савской, - чтобы я с этого кретина вопросы сдувал? Да никогда! Лучше у завалюсь на экзаменах..." Никто не хотел снимать копию.

Литограф стоял между господами без штанов и ждал, когда ему отвалят все пятьсот рублей. Наконец гардемарины решили бросить жребий: кому достанется из них списывать?

В рассказ вмешался Джек Баранов:

- А не травишь ли ты? У меня отец всю жизнь в типографии работал. Я знаю, что литографская краска несмываема. А как же он потом в баню ходил, если на нем можно вопрос прочитать: "Что вы знаете об отношении величины параллакса к данным удаления небесных светил?" Ведь он так и помер с этим вопросом!

Поскочин помолчал, затем тихонько признался:

- Нет, это не травля... сущая правда. Мне это рассказывал мой дедушка. Ему по жребию и выпало тогда списывать.

Отсвет огня упал на глаза Поскочина, и Савка заметил, что глаза Коли блеснули затаенной печалью... Финикин сказал:

- Ага, сам проболтался! Выходит, ты из "бывших"?

Поскочин ответил ему - в ярости:

- Я тебе не бывший! Я самый настоящий сегодняшний. А если я бывший, так ради чего, спрашивается, я на флот пошел?

Скрипнула кровать старшины, и Росомаха вскочил:

- По-хорошему вы не понимаете, что спать надо? А ну, брысь от печки!