След грифона

– Как вы себя чувствуете, голубчик?

– Вполне сносно. Могу воевать.

– Это хорошо, – присаживаясь к столу, задумчиво произнес главнокомандующий.

– Сергей Георгиевич, – по-детски надув губки, недовольно вмешалась Варенька, – кто вам разрешил сменить повязку? И кто так перевязывает?

– Мы ему говорили, – поспешил заявить Тимановский.

– Не волнуйтесь, Варвара Петровна, как вы могли заметить, у меня это уже второе подобное ранение. Опыт подсказывает, что так заживает быстрее, – отвечал Суровцев.

Беседа за самоваром не клеилась. Было видно, что Корнилов пришел не просто навестить раненого офицера, а за чем-то другим. Нервозность и без того порывистого генерала оказывала неприятное влияние на всех собравшихся. Это чувствовал и сам Корнилов. Не допив чай, он резко встал. Так же резко, взмахом руки приказав всем не вставать, отправился к выходу. Просунув руки в рукава шинели, поданной ему адъютантом, произнес, обращаясь только к Суровцеву:

– Через полчаса жду вас у себя.

Не сказав больше ни слова, вышел.

– Не в духе главнокомандующий, – заметил Марков. – Не иначе как с утра переругался с Алексеевым. Бедный Деникин между ними как между двух огней. Можете себе представить, иногда Алексеев с Корниловым общаются письменно. А Деникин как почтальон ходит от одного к другому.

Едва Корнилов вышел, как с улицы донеслись звуки мощных взрывов. Это красные начали обстрел станицы. Вслед за обстрелом последовала попытка выбить добровольцев из Ново-Дмитриевской.

Разговор с Корниловым состоялся только через два часа. Бледный, с ватными ногами Суровцев чувствовал себя неважно. Корнилов еще раз спросил:

– Как вы себя чувствуете?

– Готов выполнить любой ваш приказ, – ответил Сергей Георгиевич.

– Вот что, голубчик. Как я не хотел с вами расставаться, но дело того требует. Вам предстоит долгая дорога в Сибирь. Я не отправил вас туда с генералом Флугом. Я отказал полковнику Лебедеву в его просьбе отправить вас в Сибирь с ним, а теперь пора и вам собираться.

Полковник Дмитрий Антонович Лебедев отбыл в Омск месяц назад. Суровцев лично фабриковал документы как генералу Флугу, так и полковнику Лебедеву – будущему военному министру правительства адмирала Колчака.

– С этой минуты вы становитесь полномочным представителем ВСЮР в Сибири, – продолжал Корнилов. – Как вы знаете, генерал Василий Егорович Флуг не справился с возложенными на него поручениями. У нас нет ясного понимания событий, происходящих на востоке державы. Вам вместе с полковником Лебедевым, находящимся сейчас в Омске, предстоит организовать надежную связь – это во-первых. Во-вторых, при удачном стечении обстоятельств возникнет насущная необходимость координировать действия всех антибольшевистских сил. Теперь подойдите сюда, – пригласил Корнилов к столу, покрытому, как скатертью, большой военной картой. – В ближайшие дни и недели мы должны взять Екатеринодар. Кубанское правительство боится, что наша Добровольческая армия поглотит все их Вооруженные силы. Но деваться им некуда. Так оно и будет. Я не собираюсь командовать автономными, краевыми армиями. С частями кубанских воинских формирований наша численность вырастет, по моим расчетам, до десяти тысяч штыков и сабель. Вы сами докладывали, что на оставленном нами Дону ширится сопротивление красным. Со взятием Екатеринодара, обеспечив себе надежный тыл, весной и летом мы развернем наступление на Дон. Думаю, что теперь пополнение нам и на Дону будет обеспечено. Почему я вам это говорю? Что хотите там делайте, но весной в Сибири должно состояться крупное выступление против большевиков. С возвращением в Донскую область ВСЮР будут наступать на Москву. Было бы замечательно, если бы к тому времени советской власти в Сибири и на Урале уже не существовало.

Казалось бы, приказ был отдан и нужно было уходить, но Суровцев подсознательно чувствовал, что Корнилов хочет еще что-то сказать. Потому полковник далеко не сразу произнес обычный в таком случае вопрос:

– Разрешите идти?

– Нет. Есть еще одно дело. Я испытывал и продолжаю испытывать неприятное чувство, когда вспоминаю о своем участии в работе военной масонской ложи. За последнее время ко мне несколько раз обращались люди из братства. Я послал их ко всем чертям и сказал, что не желаю иметь никаких дел с этими господами, – рубил фразы Корнилов. – Между тем, с одной стороны, я нарушаю данную мной масонскую клятву, а с другой – не имею права доверять судьбу нашего дела решениям людей, мне неизвестных. Вы понимаете, о чем я говорю? Я хорошо помню ваши выразительные взгляды, когда в Быхове я риторически произнес: «Кто нам мешал выступить против Временного правительства не летом, а еще весной?» Вот эта клятва и помешала. А до этого я так же впрямую был причастен к наводнению столицы запасными частями, которые составили основную силу во время февральских событий. Все это лежит грузом на душе, как и самоубийство генерала Крымова, истинной причиной которого я считаю именно невозможность совместить масонскую клятву с присягой. К тому же с присягой уже свергнутому своими руками государю. Пусть и с опозданием, но я хочу вас спросить. Что думала обо всем происходящем контрразведка? Как человек, близкий к генералу Степанову, вы могли бы многое мне объяснить.

– Ваше превосходительство, ни мое положение, ни степень моей осведомленности не позволяют дать глубокую оценку происходившего тогда и происходящего теперь. Я вступил в ложу по приказу Степанова с единственной целью: иметь сведения о лицах, входящих в ложу, чтобы потом, анализируя их служебную деятельность, делать выводы.

– И каковы эти выводы? – Корнилов пристально посмотрел на Суровцева.

– Они вам известны. Деятельность масонов направлена на подрыв самодержавия, а значит, российской государственности.

– То есть существует масонский заговор против России?

– Нет. Существует политический заговор так называемых республиканских демократий против любой самодержавной монархии. В том числе и германской монархии, заодно с монархией нашей. Мировое масонство – инструмент этого заговора. Существует заговор интересов, заговор капитала против всех стран, в которых его деятельность ограничивается самодержавной властью. Генеральные штабы этих стран ведут постоянную работу против вероятного противника, учитывая все средства. Это же понятно. Масонство – это игры для взрослых, в которых никто из участников не знает правил. Известно одно: «играющий по неизвестным ему правилам – проигрывает». А все игры делятся на четыре группы: игры досуговые, то есть игры свободного времени, вроде невинного преферанса, игры развивающие, дидактические и сюжетно-ролевые. Масонство предлагает каждому то, что лично ему подходит. Простите за гуманитарное отступление.

– Нет. Очень любопытно. Сюжетно-ролевая игра... Очень любопытно. Мне предложили именно это. Господи, – неожиданно воскликнул главнокомандующий ВСЮР Лавр Георгиевич Корнилов, – какие же умные головушки рождает наша земля! Я не могу вам присвоить генеральского звания по причине отсутствия генеральской должности. Голубчик, я вас прошу, переживите это кровавое время! Через двадцать лет вам не будет еще пятидесяти! Переживите, пожалуйста, всех нас!

Глава 19. Любовь и революция

Асе все же нравилось наступившее время. Революция в Томске пока не ассоциировалась с Гражданской войной, с голодом и разрухой. Первые ужасы для Сибири начнутся через месяц.

Но пока был апрель. Весна уже растворилась в воздухе. И если люди старшего поколения, обремененные заботами и тревогами за судьбы своих близких, казалось, не замечают весну, то молодые люди просто весной жили. Весна, юность и революция! Многим это казалось прекрасным и романтичным. Плохо Асе было только оттого, что рядом не было Сергея. Она ходила на митинги, пытаясь безрезультатно разобраться в политических течениях. Из речей ораторов трудно было что-нибудь понять. Все говорили о свободе, о равенстве и братстве. И совсем уж было непонятно, почему они, эти партии, между собой еще и враждуют. Она постоянно ходила в университет, где, по слухам, с нового учебного года будут принимать на учебу не только юношей, но и девушек. Еще декретом Временного правительства в Томском государственном университете открывались новые факультеты. Там, в университете, профессура теперь читала лекции, которые могли посещать все желающие. Ася хотела учиться. Женских курсов, оконченных с отличием, ей было мало. Работа в приюте супругов Милюленок не занимала много времени, и вторая половина дня у Аси была свободной.