Иван Калита

- Мир не может быть злым, раз он создан Господом! - упрямо отвечает Варфоломей, покачивая головой. - Посмотри! Мир прекрасен и светел! Зачем же иначе Христос рождался здесь, в этом мире, и в человеческом обличии?

- Гностики утверждают, что тело Христа было эфирным, призрачным, и никаких мук он испытывать не мог.

- Неправда! - отрезает Варфоломей. (Крестную муку Христа ему не нужно доказывать даже. Он её чувствует и так всею кожей. Иногда, когда думает о ней, даже ладони начинают зудеть и краснеют посерёдке, в тех местах, где были у Спасителя раны от гвоздей.) Оба надолго замолкают, слушая засыпающий лес и следя, как ночная мгла беззвучно и легко выползает из чащоб, окутывая своею незримой фатою вершины дерев.

- Хочешь, - вновь нарушает молчание Стефан, пожимая плечами, - прими учение латинян, что дьявол - это падший ангел господень, за гордыню низринутый с небес. И что он тоже служит перед престолом Господа. Слыхал, что объяснял лонись проезжий фрязин? У них, когда отлучают от церкви, дак клятвою передают человека в руки дьявола!

- Союз Господа с дьяволом я принять не могу, - угрюмо и твёрдо отвечает Варфоломей.

- А по учению блаженного Августина [33], - продолжает Стефан с кривою усмешкой, - каждому человеку заранее начертано Богом погибнуть или спастись. Заранее! Ещё до рождения на свет! Есть тёмные души, уготованные гибели, и есть те, кого Господь прежде времён назначил ко спасению. И переменить своей судьбины неможно никому! Пелагий возражал Августину, так Пелагия прокляли! Думаешь, почему мы с католиками теперь не в одно?! Из-за символа веры только? Из-за «filioque» пресловутого? Как бы не так! Наша православная церковь каждому даёт надежду спасения!

- Как и учил Христос… - прибавляет Варфоломей. (Об этом они с братом толковали уже не пораз и досыти, и не это занимает его теперь. Ему даже не нужно представлять себе учёного фрязина в высоком резном кресле там, на извитом мшистом дереве, окутанном темнотою ночи, изрекающего свои непреложные истины.) - И всё-таки ты не ответил мне, откуда зло в мире? - говорит он, помедлив. - Ежели Бог добр, премудр, вездесущ и всесилен!

- Есть и ещё одно учение, - отвечает Стефан, - что зла в мире и нету совсем. Попросту мы не понимаем всего, предначертанного Господом, и за зло принимаем необходимое в жизни, ведущее к далёкому благу! Вот как словно в споре Москвы и Твери о княжении великом. Может, убийства и тут ко благу грядущего объединения Руси?

- «Отыди от меня, сатана!» - строго возражает Варфоломей, прикрывая уши. - Такого я слушать не хочу! Зло есть зло, и всякое зло раньше или позже потребует искупления! Это ведь Иисус сказал! Сам! И в молитве господней речено есть: «Но избави нас от лукавого!» Выходит, дьявол постоянно разрушает всемогущество божие? Как это может быть, Стефан? Я должен знать, с чем мне иметь дело и против чего бороться в мире! Мнишь ли ты, Стефан, что, не явись Христос на землю, люди уже давно погибли бы от козней дьявольских, злобы и ненависти? И почему не погибнет сам дьявол, творец и источник зла, ежели он есть? Как помирить необходимость зла с всемогуществом божьим?!

- А как помирить свободу воли с вмешательством божиим в дела земные?! - отвечает Стефан вопросом на вопрос. - Думаешь, так уж глуп был Августин со своим предопределением? Не-е-ет, не глуп! Надо допустить одно из двух: или свободу воли, или… всемогущество божие!

- Стефан!

- Создав пространство вне себя, Бог сам себя и ограничил, ибо находится вне, снаружи, - следовательно, он не вездесущ.

- Стефан!

- Создав необратимое время, он не может уже содеять бывшего небывшим. Следовательно, он не всемогущ.

- Стефан!!!

- Создав души, наделённые свободной волей, он не может, не должен мочь предугадывать их поступки! Следовательно, он и не всеведущ!

- Стефан, что же ты тогда оставляешь от величия божия?!

- Любовь! - яростно отмотнул головою Стефан. - Это так! Именно потому, что он добр. Ибо если бы он был вездесущ, то он был бы и в зле, и в грехе, а этого нет!

- Этого нет! - эхом, начиная понимать, откликается Варфоломей.

- Это так, потому что он милостив! - кричит Стефан. - Ибо если бы он был всемогущ и не исправил бы зла мира, то. это было бы не сострадание, а лицемерие!

Варфоломей сосредоточенно слушает.

- Это так, - продолжает Стефан, - потому что, если бы он был всеведущ, то он знал бы и злые наши помыслы. И люди не могли бы тем самым поступить иначе, дабы не нарушить воли его! Понимаешь?! Но тогда за все преступления должен был бы отвечать Господь, а не люди, которые всего лишь исполнители воли Творца!

Бог добр, следовательно, не повинен в зле мира сего, а источник зла - сатана! - Стефан отирает лицо рукавом. Он весь в холодной испарине.

- Значит, ты признаешь силу сатаны, Стефан?!

- Да! Но ежели сатана сотворён Богом, то вновь и опять вина за его деяния - на Господе.

- Этого не может быть!

- Да, этого не может быть! - подтверждает Стефан. - И значит, сатана не тварь, а порождение небытия и сам - небытие, нежить! Я это понял давно, тогда ещё… Эйнсоф - тайное имя бога каббалы, он же и есть дьявол, или сатана. Но «эйнсоф» означает пустоту, бездну, ничто!

- Но ежели сатана действует?… - недоумевает младший.

- Да, сатана действует! И значит, небытие может быть действенным, бытийным, но - не само по себе! Небытие незримо влияет на нашу свободную волю, использует необратимость времени, сочится через разрывы в тварном пространстве - короче, находит пути именно там, где Господь добровольно ограничил себя. Те люди, животные или демоны, кто свободным волеизъявлением своим принимают закон сатаны, превращаются в нежить и теряют высшее благо смерти и воскресения на Страшном суде. Ибо тот, кто не живёт, не может ни умереть, ни воскреснуть. Смерть сама по себе не зло, ибо за нею идёт новая жизнь. Зло и ужас - вечное жаждание, вечная неудовлетворённость, без надежды на конец. Это и есть царство сатаны! - Глаза Стефана горят тёмным огнём, он сейчас почти такой же, как прежде, и голос звучит, словно с высоты вещая народу. - Сила зла только во лжи! - продолжает он со страстною силой. - Ложью можно преодолеть ход времени, не того, Господом данного прежде всяких век, а времени в нас, в нашем разумении! Ложью можно доказать, что и прошлое было не таким, каким оно сохранилось в памяти и хартиях летописцев! Ложью легко обратить свободную волю в несвободную, подчинённую маре, мечтам, утехам плоти и прочим прелестям змиевым. Ложь созиждет великое малым, а малое сделает великим, ложь сотворяет бывшее небывшим, а небывшее награждает призрачным бытием на пагубу всему живущему!

Ежели хочешь знать, то наивысший святой сатаны - Иуда, предавший учителя. Тот, кто следует примеру Иуды, свободен от греха, ибо все, что он творит, надо звать благом. Эти люди пребывают по ту сторону добра и зла. Им позволено все, кроме правдивости и милосердия!

- Не мнишь ли ты, Стефан, что наши князья и сам Иван Данилыч Калита…

- Ты хочешь, чтобы я здесь, сидючи в этом лесу, приговорил к смерти или жизни вечной великого князя московского? - невесело усмехнулся Стефан.

- Нет, Варфоломей, не мыслю! - отмолвил он, помолчав. - Мнится мне, Иван Данилыч строго верует в Господа, и, творя зло, ведает, что творит. Надеюсь на то. Верую!

- Веришь ли ты тогда, что покаянием можно снять с души любое бремя и избегнуть возмездия за злые дела на Страшном суде?

- Об этом знает только Господь! Не в воле смертных подменять собою высший суд и выносить решения прежде Господа… В сем, брате, ещё одно наше расхождение с латынскою ересью! И запомни: дьявол всегда упрощает! Он сводит духовное к тварному, сложное - к простому, живое - к мёртвому, мёртвое - к косному, косное раздробляет в незримые частицы, и те исчезают в эйнсофе, в бездне, в пустоте небытия! Только силою пречестного креста спасена земля от уничтожения злом и ныне готовится к встрече Параклета, утешителя, который идёт к нам сквозь пространство, время и злобность душ людских, идёт, и вечно приходит, и вечно с нами, и всё же мы чаем его повседневно и зовём в молитвах своих!