Семья Берг

— Боже мой, отослать от себя четырех своих детей! Боже мой!

Павел и Семен тут же договорились с организаторами, что станут опекать этих четверых. Младшая, черноглазая и очень живая девочка Фернанда, всего пяти лет, была самой бойкой, она сразу доверчиво пошла на руки к Павлу и что-то долго лепетала ему на ухо по-испански. Августа с мокрыми глазами стояла рядом и вслушивалась:

— Я не знаю испанского, но уверена, что она рассказывает, как Павел напоминает ей отца.

Братья и сестра Фернанды стояли рядом и исподлобья оглядывались.

Потом всех детей разместили в пятнадцати специализированных детских домах, содержали лучше, чем в обычных, стали учить русскому языку и дали им образование. Августа с Семеном и Павел с Марией много раз приезжали к своим подопечным четырем ребятам, подружились с ними, особенно с младшей, Фернандой, возили им конфеты и подарки на дни рождения. Фернанда раньше других заговорила по-русски и всегда кидалась на шею Павлу. Оказалось, что Августа, не зная испанского, правильно поняла ее лепет в день первой встречи — Павел действительно напоминал ей отца. Так материнское сердце Августы помогло ей понять ребенка даже на неизвестном языке. Узнав об этом, Семен не мог не гордиться своей женой:

— Умница ты моя, как ты все правильно понимаешь. Вот именно.

Гражданская война закончилась поражением республиканцев, победил фашистский диктатор Франко. Сталин проглотил эту горькую пилюлю и, как всегда, начал поиск виновных, чтобы было кого наказать. Его отношение к Кольцову было намного сложней, чем думали и хотели верить советские евреи. В политике есть многое, чего люди не знают или узнают очень не скоро. В Испании за республиканцев сражались интернациональные бригады во главе с генеральным комиссаром Андре Марти. Сверхактивный Кольцов раздражал Марти, он писал Сталину на него доносы: «Его вмешательство в военные дела, его спекуляция своим положением как представителя Москвы, безусловно, наносят вред общему делу и сами по себе достойны осуждения». К тому же он обвинял Кольцова в связях с троцкистской организацией и в том, что он является «засекреченным агентом германской разведки» [46], Сталин еще обласкивал Кольцова, но тот уже стал следующей намеченной жертвой. В папках наркома НКВД Ежова собирались и копились материалы на Кольцова.

37. Семен Гинзбург становится министром

Главной задачей Советского Союза в 1930-е годы Сталин считал индустриализацию. Он решил индустриализировать страну за 15–20 лет, или, как он предупреждал в своих речах, «нас сметут». Он считал войну социализма с капитализмом западных стран неизбежной. И был уверен, что опасность исходила не от Германии, а от Америки и Англии.

Для индустриализации были введены «пятилетки» — развитие по пятилетним планам. Первую пятилетку ввели на 1928–1932 годы. В газетах взахлеб писали, что «в ответ на сталинский призыв всю страну охватил энтузиазм». В газете «Правда» торжественно отрапортовали товарищу Сталину, что пятилетку завершили в четыре года: было построено 1500 крупных предприятий — совершен большой индустриальный рывок. Но, при всем энтузиазме, количество во многом превосходило качество выполнения плана. Из полутора тысяч предприятий необходимым оборудованием были снабжены только пятьдесят, и даже из них первоочередными объектами были лишь четырнадцать.

Одним из основных руководителей индустриализации был нарком тяжелой промышленности и член Политбюро партии Серго Орджоникидзе. Он считался «правой рукой» Сталина в деле развития страны. По его инициативе инженер Соломон Виленский спроектировал план первого промышленного центра — Магнитогорска. Начальником строительства Орджоникидзе назначил Семена Гинзбурга.

Магнитогорск был одной из основных строек, и Семен Гинзбург сумел завершить ее в рекордно короткий срок. За это его наградили орденом Трудового Красного Знамени, а Орджоникидзе премировал легковой машиной ГАЗ-1, первой машиной отечественного производства, и назначил своим заместителем по делам строительства. Всесильный нарком промышленности многим распоряжался сам, без консультаций со Сталиным. Такую самостоятельность Сталин позволял проявлять только ему.

Грузины Орджоникидзе и Сталин были почти однолетки и даже походили друг на друга внешне: оба носили пышные усы, оба ходили в одинаковых френчах-«сталинках», оба говорили по-русски с сильным грузинским акцентом, оба стали членами партии большевиков еще в молодости. Сталин перевел земляка в Москву из Закавказья в 1926 году, когда ему самому была нужна поддержка в борьбе против Троцкого. Орджоникидзе был сыном дворянина, фельдшером по образованию, отличался независимым характером и многое делал по-своему. Нередко это вызывало трения между ним и Сталиным.

Став заместителем наркома, Семен Гинзбург сблизился со своим могущественным шефом, бывал у него в гостях. Квартира Орджоникидзе находилась в Кремле, рядом с квартирой Сталина, туда не пускали без особого пропуска. Поэтому Семен с Августой приезжали на подмосковную правительственную дачу Орджоникидзе — в роскошный громадный барский особняк в Марфино, охраняемый бойцами НКВД. Хотя Орджоникидзе жил, как вся сталинская верхушка, в роскошных условиях, но, в отличие от многих, оставался простым и общительным человеком. Его русская жена Зинаида Гавриловна Павлуцкая тоже была человеком открытым и гостеприимным. Веселый, жизнерадостный Семен Гинзбург и элегантная, интеллигентная Августа нравились им обоим, они любили беседовать с ними за чашкой чая. Так Семен сдружился с Зинаидой Гавриловной.

Гинзбургам тоже хотелось бы пригласить их к себе, но положение Орджоникидзе было слишком высоким, и квартира Гинзбургов никак не подходила для приема таких гостей. Однажды за столом Семен со смехом рассказал им забавный случай:

— Недавно нескольких выдающихся юных музыкантов — Давида Ойстраха, Эмиля Гилельса, Бусю Гольдштейна — наградили орденами «Знак почета». Четырнадцатилетний Буся жил с мамой в плохих условиях, они ютились в крохотной комнатке. Она писала в разные инстанции прошения, но квартиру им не давали. И вот перед торжественным вручением ордена еврейская мама Буси, типичная одесситка, сказала сыну: «Бусенька, когда Михаил Иванович Калинин будет вручать тебе орден, пригласи его к нам домой на чашку чая». — «Но, мама, ведь у нас так тесно». Она строго добавила: «Слушай, что тебе говорит твоя мама. Товарищ Калинин очень простой человек. Пригласи его к нам на чай». Мама сидела в первом ряду зала и смотрела, как Калинин вручил Бусе орден, и, когда он пожимал мальчику руку, послушный сынок сказал Калинину: «Михаил Иванович, мы с мамой хотим пригласить вас к себе домой на чашку чая». В этот момент его мама вскочила с места и закричала на весь зал: «Дурак, что ты говоришь?! У нас ведь очень маленькая комнатка!» Калинин это услышал, и через несколько дней им дали новую хорошую квартиру.

Орджоникидзе и Зинаида очень смеялись, он сказал:

— Ну, Семен, насмешил ты нас. Да, евреи народ смышленый и хитрый, умеют устраивать дела. Я ценю это качество, поэтому со мной работают много евреев — ты, Райзер, Берман и другие. Но я тоже, как Калинин в твоей истории, понял намек. Подожди немного — будет и у тебя хорошая новая квартира.

Самолюбию Семена льстили дружеские отношения с таким важным человеком, и его так и подмывало завести разговор о Сталине. Это была бы уникальная возможность услышать о нем от близкого к нему человека. Что о нем думают его помощники? Но за столом никогда не говорили о политике. Только иногда, в кабинете шефа, когда они с Орджоникидзе сидели на диване и курили папиросы, происходили деловые беседы с глазу на глаз. После XVII съезда партии, с момента убийства Кирова в 1934 году, шли постоянные судебные процессы над видными членами партии большевиков из так называемой оппозиции. Шестнадцать основателей партии из «ленинской гвардии» были расстреляны в результате обвинения в убийстве Кирова и попытке устроить переворот. Для упрощения и ускорения судопроизводства и вынесения приговоров было введено судебное правило «особых совещаний» трех человек — «тройки» и до десяти дней сокращены сроки рассмотрения дел следователями. Это стало новым витком «красного террора», и вся страна об этом втихомолку говорила. Семен несколько раз слышал от Орджоникидзе завуалированные упреки в адрес Сталина, нарком говорил: