Кюхля

т подлец говорил, что я простотою в доверие к Ермолову втираюсь. Не откажись быть секундантом.

Александр с интересом откинулся в креслах. Лицо его приняло важное выражение. Он заставил Вильгельма рассказать все.

- Милый, - сказал он внушительно, - Похвиснев с тобой драться не будет. Ты его один на один оскорбил. Он за сатисфакцией не погонится. Ему жизнь дороже.

- Неужели он так низок, что откажется? - вылупил глаза Вильгельм.

- Без сомнения, я этого франта до тонкости знаю. Он на картель не пойдет. Он нажалуется Алексей Петровичу на тебя, тот вас обоих позовет, разыграет комедию - тем дело и кончится.

- Ну, нет, - сказал Вильгельм и вдруг стал страшен. Пена выступила у него на губах, - Он у меня не отыграется. Я ему снова пощечину дам.

- Только публичную, - сказал деловито Грибоедов. Вильгельм ждал два дня. Вызова не было. Ермолов,

по-видимому, тоже ничего не знал. Через два дня он пошел в собрание. Александр ему сказал, что Похвиснев будет сегодня там. Когда он вошел, в собрании шла обычная игра. Дым висел в комнате. Лист стоял у окна одиноко; серый артиллерист не играл в карты. Похвиснев сидел у ломберного столика с Воейковым и двумя офицерами. Увидя Вильгельма, он побледнел и передернул плечами. Вильгельм прямыми шагами подошел к нему.

- Милостивый государь, я прошу у вас объяснения, - сказал он звонким голосом и задохнулся.

Похвиснев привстал, глаза его забегали. Он был бледен и не смотрел на Вильгельма. В комнате стало тихо.

- Я прошу вас, - сказал Вильгельм неестественно тонко, - повторить при всех то, что вы изволили говорить обо мне два дня тому назад в собрании.

- Я ничего не говорил, - пробормотал Похвиснев, отступая.

- Так я вам припомню, - закричал Вильгельм, - а те, при ком это было сказано, верно, не откажутся подтвердить. Вы сказали, что я своей простотой в доверие к Алексею Петровичу влезаю.

Их обступили.

Тогда Вильгельм ударил наотмашь Похвиснева.

- Вот вам мой ответ. И ударил его еще раз.

Их растащили. Похвиснев стучал зубами и кричал:

- Дурраак...

Потом он заплакал и засмеялся. Вильгельм стоял, тяжело переводя дыхание. Его глаза были красны и блуждали.

Грибоедов, спокойный и деловитый, подошел к Листу:

- Василий Францевич, вы не откажетесь, конечно, быть секундантом у Вильгельма Карловича.

Лист грустно поклонился.

XII

Похвиснев стоял со своим обычным докладом у стола. Ермолов был не в духе. Он крепко сжимал в зубах чубук и пыхтел.

Он едва просмотрел два дела.

Потом искоса взглянул на Похвиснева:

- У вас больше ничего нет ко мне, Николай Николаевич?

Похвиснев замялся:

- Я бы хотел вам жалобу принести, Алексей Петрович.

- На кого? - невинным голосом спросил Ермолов.

- На господина Кюхельбекера, - осмелел Похвиснев. - Он меня тяжело оскорбил, Алексей Петрович, безо всяких с моей стороны поводов.

- Как же это он вас оскорбил, Николай Николаевич? - удивился Ермолов. - Какую же причину он изъявил?

Похвиснев